зеленушка
Версия для слабовидящих
Слушать
«FM на Дону»
105.2 FM
Смотреть передачи
ТК ПРИМИУСЬЕ

История жизни Светланы Филипповны

Многие в Матвеево-Курганском районе и Таганроге знают эту женщину, долгое время бывшую одним из самых активных граждан. Светлана Филипповна Усикова – бывший народный депутат, лучший водитель трамвая и внештатный сельский корреспондент согласилась встретиться с нашими журналистами, чтобы рассказать свою удивительную историю, в которой половина жизни посвящена городу, а половина – селу.

Нечего есть и нечем лечиться

Родилась я в 37-м году. Когда началась война, мне было всего 4 года. Мой папа до войны работал инженером на заводе Димитрова, а мама была домохозяйкой. В семье было двое детей: я и сестра.

Когда началась война, отец от завода эвакуировался в Тбилиси, взяв с собой старшую сестру. А мы с мамой вынуждены были остаться в Таганроге, потому что я заболела. У нас была прекрасная квартира в Таганроге, но, когда в город пришли немцы, они выгнали нас из нее. Мама пошла по городу искать какой-нибудь брошенный эвакуировавшимися хозяевами домик. Нашла такой возле Старого кладбища. И мы переселились туда. Но и в этот дом скоро пожаловали немцы, выгнав нас с мамой жить в сарай. Так мы там и жили до самого освобождения. Кушать всю войну было нечего, я все детство проходила по помойкам, собирая очистки…

Мама зимой собирала все вещи, какие могла найти, по льду отправлялась на тот берег Таганрогского залива, на Ейск, чтобы поменять их на еду. А я оставалась дома одна. Насобираю в помойках очисток, объедков всяких, помою их, сварю и ем. Даже соли не было. Не дай Бог никому такого детства…

А потом, после освобождения, мы узнали, что папа женился. Ему кто-то сказал, будто в Таганроге всех жителей расстреляли, и что нас с мамой больше нет в живых. Он и женился на другой. Сестра моя с ним прожила очень хорошо, и ни в чем не нуждалась.

А мы с мамой очень бедствовали: и в войну, и после войны. В 49-м году решили ехать в Молдавию, там, сказали, рабочие нужны и платят больше. Но пожить там удалось немного: очень уж тогдашние старые молдаване ненавидели русских.

И мы вернулись обратно в Россию. Мама завербовалась в Сталинград, восстанавливать город. Там, в Сталинграде, я пошла в шестой класс. А после окончания школы – устроилась на тракторный завод прокатчиком.

И там заболела дизентерией. Причем, настолько сильно, что врачи в больнице от меня отказались и велели маме забирать меня домой – мол, все равно я уже не выживу. И на улице меня увидела какая-то старушка из деревни по соседству – Орловки. Она спросила у мамы, что со мной, и, услышав в ответ, что меня уже не спасти, сказала: «Врачи отказались – а я вылечу». И велела маме купить мне много разливного пива, несколько литров сразу. А сама принесла нам домой целую тряпчаную сумочку сушеной груши-дички. Сутки я только и делала, что пила пиво с этими грушами – и, удивительно, но мне стало легче. А после и вовсе выздоровела. Вот такое тогда было лечение и такая медицина…

 

Подлинная целина

После выздоровления меня от завода послали на целину, в Казахстан. На дворе был 56-й год. Вместе со мной туда отправились еще две девочки. Так их там сначала похитили, а потом, после страшных издевательств, убили казахские националисты…

Меня спас парень, который и стал моим мужем. Когда к нам в землянку опять приехали ночью, чтобы забрать меня, он вышел навстречу похитителям и сказал: «Вы тех двоих, незамужних, вы уже забрали, а эта – моя жена. Ее я вам не отдам». Так я и стала его женой…

Показывают вот по телевизору фильмы старые, типа «Иван Бровкин на целине». Дома, мол, строили для молодежи, культурную жизнь вели. Какие там дома! В землянках мы, в лучшем случае, жили! В одной комнате все вместе и спали, девчата – отгородившись простыней. Спали прямо на земле, на соломе! А ели только лапшу и мясо – больше там нечего есть было. Никаких овощей. Никаких фруктов! Да и мясо, в основном, – сайгаки и суслики. Изредка – орлы или рябчики… Что убили хлопцы – то и мясо. Я до сих пор вспоминать про эту целину не могу, чтоб не плеваться…

Там же, в Казахстане, родила я свою первую девочку – Любочку, 5200 весом и 75 сантиметров длиной. Трое суток я ее рожала, и сама измучилась, и акушерок измучила. С Уральска мне врача вызывали, решать, что со мной делать. А после рождения дочка кричала криком еще два месяца, чем бы я ни старалась ее успокоить. Врачи сказали, что кричит оттого, что ей климат не подходит, и велели отправляться на родину, к Азовскому морю. Мы и уехали в Ейск, на родину мужа.

 

Второй брак и второй дом

Там родила я ему еще двоих деток. Муж мой рано умер от диабета. За ним умерли от диабета и две дочери: одна в 26 лет, вторая – в 30. Осталась со мной только моя средняя… Она и сейчас рядом – в Таганроге живет. И до сих пор работает в трамвайном депо города, хотя давно уж на пенсии, у нее трудового стажа больше сорока лет. Вообще – трамвайный парк Таганрога – это наше «семейное» предприятие. Там и я отработала много лет. Там и все мои три дочери успели поработать…

После смерти мамы и девочек я в 1984 году повторно вышла замуж за ветерана Великой Отечественной войны Усикова. И переехала к нему, в Красную Горку. Вместе мы с ним прожили 18 лет…

Мой второй муж стоял в очереди на квартиру, как фронтовик. Ждал ее 30 лет. Но ничего не получил, потому что в 2000 году умер. А в 2015 году мне, наконец, принесли документ о том, что мне, как вдове инвалида Великой Отечественной, выделен миллион двести шестьдесят девять тысяч рублей на покупку жилья. Потому что тот дом, где я жила, официально считался аварийным. Благодарю я за это Дину Владимировну Алборову, нашу главу поселения. Это она для меня добилась, после того, как однажды приехала ко мне домой и ужаснулась: «Как Вы тут живете, Вас же завалит когда-нибудь этим потолком!». Так я и стала жить в Латоново. А ко мне в гости стали ездить три мои внучки и одиннадцать правнуков…

 

«Никто меня не тронет! Я пишу правду!»

Очень многие жители Матвеево-Курганского района знают меня до сих пор. Я много лет была внештатным корреспондентом в местных газетах. А корреспондентом стала по случаю – потому, что мы с дедушкой моим на машине много ездили по делам из Кургана в Красную Горку и обратно. И однажды на базаре, где я гусей продавала, я с Галей Запорожцевой, журналистом, познакомилась. Постепенно и подружилась. А через нее – и с другими журналистами Примиусья.

Василий Николаевич Сапуцкий, царство ему небесное, как-то мне сказал: «Светлана Филипповна, Вы – женщина грамотная, а почему бы Вам не писать в газету о жизни села? Почему бы не рассказывать о том, что волнует простых селян в жизни страны?»

И я начала писать! Как раз сначала был Афганистан, потом – Чечня. Случился развал страны. И я такие статьи писала против власти! Дедушка мне даже говорил: «Что ты делаешь – они ж тебя убьют!» На что я ему отвечала: «Никто меня не тронет! Я пишу правду!»

И меня, действительно, никто не трогал. Потом я как-то потихоньку перестала писать. Даже не знаю, почему. Хозяйство, наверное, потому что большое завели. У нас и коровы были, и свиньи, и птицы много. Не до писанины стало. Ведь как – поздно уж на дворе, муж спать ложится, а я все пишу. Он мне: «Долго ты еще? В четыре часа корову вставать доить, а она все пишет!» Так и перестала я быть корреспондентом.

Хотя долго меня еще весь Курган узнавал. Ведь в газетах часто моя фамилия или даже мои фотографии публиковались. Иду по рынку, а все: «Здравствуйте, здравствуйте!»

Знали меня тогда и в Таганроге. Мои фото висели и в парке, и в доме культуры – я была когда-то лучшим водителем трамвая в городе. Спросите в трамвайном парке – «Игнашова» моя фамилия – меня там до сих пор помнят многие.

 

Зачем идут в депутаты

Чем меня только не награждали! Почетное звание – «Ветеран труда». Орден «Трудовая слава» III степени, орден «Дружба народов», медаль «Ветеран труда». Еще где-то трудовая книжка лежит. А в ней – весь вкладыш исписан приказами о премировании меня и о поощрениях за работу. Дважды я была народным депутатом. Один раз – городского района, другой раз – сельского. И, пока депутатом была, я дома не жила! Мама, помню, ругала меня: «Светка, зачем тебе это надо, у тебя трое детей, а ты – в депутаты!» Я ей: «Мама, что я сделать могла – они меня сами выдвинули и выбрали!» И я ходила по семьям, смотреть жилищные условия. Ходила по всем подвалам, в которых простые люди жили. Добивалась, чтобы им дали нормальное жилье. И всем им давали квартиры.

А себе вот ничего не добивалась. Когда за дедушку своего замуж вышла, он мне тоже в шутку частенько говорил: «Людям столько добивалась, а мы с тобой уже двадцать с лишним лет ждем, и никак наша очередь все не дойдет!» Я ему отвечала: «Ну, то ж людям! Это ж совсем другое дело!»

Дедушка мой бедненький, после войны 14 осколков в груди носил! Официально мне написали, что умер он от того, один из этих осколков до сердца дошел. Но я не верю. Потому что врач мне один в больнице, где муж мой лежал, и где у него перед смертью водянка началась, сказал: «Бабушка! Что ж ты ему в больницу не носила выпить? Надо было бы носить! Он же у тебя пил долгие годы! И надо было носить ему пить потихоньку, он бы у тебя еще лет пять, а то и десять прожил. Ему нельзя было резко бросать. Сразу цирроз о себе знать дал…

За одним столом с Брежневым

Вот меня часто спрашивают знакомые, чего, по моему мнению, сегодняшней власти не хватает, чтобы в стране все, наконец, стало хорошо? А я отвечаю: не «не хватает», а слишком много. Жадности слишком много. Остановиться не могут.

Вспоминаю Брежнева… Я была делегатом XXVI съезда КПСС и сидела за одним столом рядом с Брежневым!

Вы не представляете, какой это был человек! Мне для выступления на съезде «писари» написали целую петицию, что именно можно с трибуны сказать, и дали кучу наставлений, как говорить и что именно говорить. Надо было только зачитать написанное по бумажке. Я встаю с этой речью, Брежнев меня поприветствовал, руку пожал и вдруг говорит: «Своими словами говори, без бумажки!» Кстати, он вовсе не картавил так, как его сейчас многие передразнивают. Он вообще производил впечатление человека очень умного и порядочного! Поэтому после его слов я положила на трибуну заготовленную «речь», и начала рассказывать своими словами все, что думала. О том, что я работаю много лет в трамвайном парке. Как вожу трамвай, в котором не кирпичи, а живые люди. Рассказала и про то, что трамваев не хватает, и что запчастей вечно нет, и что у вожатых зарплата маленькая. Все-все высказала!

И эта речь тогда очень помогла городу. Таганрогу сразу же выделили деньги. В трамвайный парк приехало начальство из области: «Показывайте свою писаку, которая Брежневу нажаловалась!» На что ему мой непосредственный начальник сказал: «Она не писака. Она сказала, как есть! Если это неправда – чего ж Вы тогда сюда приехали?»

И сразу стали видны изменения: до съезда у нас было 15 единиц трамваев на весь город. А после моей речи стало 52 единицы! Пошли трамваи один за другим – и людям стало удобно ездить, уже не нужно было по часу стоять на остановке. «Светка, это тебе спасибо», – все мои мне в депо говорили…

«Власть народ особо слушать не хотела»

Потому и выдвигали меня везде. Я ж, к тому же и членом КПСС была – могла любому в лицо любую правду сказать. И все начальнички очень меня боялись. И очень не любили…

«У меня, – говорю им, – три стрелки на 4-м маршруте, от Нового вокзала до завода имени Димитрова. И я должна сама из вагона каждый раз выходить и стрелку переключать, на ходу запрыгивая в трамвай! Выскакиваю из вагона, когда до стрелки метров пять – и бегом к ней с ломиком бегу. А вагон в это время сам катится. Я стрелку перевожу – и так же бегом обратно. Вскакиваю в трамвай на ходу. И так – три раза, только в одну сторону! Это, по-вашему, правильно?»

Начальники сидят: «Да как же? Это ж по технике безопасности не положено! Запрещено и выскакивать на ходу из трамвая, и бросать идущий без водителя трамвай!»

Я говорю: «В том-то и дело, что запрещено. А что мне делать – если у трамвая тормозов нет? Думаете, я не понимаю, что я людей, не умеющих водить трамвай и не имеющих на это прав, в движущемся транспорте бросаю одних, пока я, водитель, стрелку на улице в пяти метрах от них переключаю? Понимаю. И чем это может кончиться для них или для меня – тоже понимаю. Но ведь это вы меня не слышите, что мне не как иначе переводить стрелки!

Чиновники в ужасе: «Да как же вы ездите!?»

Я: «Да вот так и езжу! Сто раз до вас донести пытаюсь, что нельзя так ездить, как я езжу. А вы меня все слушать не хотите, и отмахиваетесь!»

После этого моего выступления во всем городе поделали автоматические стрелки. Которые я уже переключала, не выходя из вагона. Так что и тогда, при Советском Союзе, власть простой народ особо слушать не хотела и часто работала только из-под палки…

А клопов сколько было в старых, еще послевоенных, трамваях, если б вы знали! И как я за это с начальством билась, чтобы городу новые трамваи дали, в которых клопам негде было бы жить! Недавно дочка рассказывает: «Мама, видела бы ты, какие красивые у нас стали трамваи в городе! Москва свои «старые» отдала, а себе приобрела новые. А мы и этим рады! По сравнению с теми, на которых раньше работали – небо и земля…».

За годы своей работы я обучила 28 человек. 28 вагоновожатых! Не только девочки, парни тоже бывали. Но они не выдерживают долго работы на маршруте – уходят обычно в слесари: «Ну вас, не хочу среди баб работать!». Трамвайная работа – это радость моей молодости. До сих пор вспоминаю ее…

Вместо эпилога

Я полжизни прожила в городе, а половину – и в деревне. В городе намного легче жить, скажу я вам. Там нет такого хозяйства. Человек пришел с работы, состряпал покушать и отдыхает. А в деревне такого нет. Отработаешь на работе – а тебя дома и куры, и гуси, и коровы, и свиньи, и огород ждут уже. Доползаешь к ночи до постели: слава Богу, управился!

Но сейчас, когда уж старость пришла, я с радостью вспоминаю и свою жизнь в деревне. И даже жалею в чем-то, что больше не живу в Красной горке, и что у меня больше такого большого хозяйства, как было раньше…

Елена Мотыжева

 

Все статьи

Комментарии пользователей

ОтменитьДобавить комментарий

Ваше имя:
Комментарий: