Сердце материнское

В 2008 году в Матвеевом Кургане случился несчастный случай со школьником из школы номер два, Валерием Нарожним. На железнодорожном мосту на северной окраине поселка мальчик упал с высоты четыре метра, получив удар током силой в двадцать восемь тысяч вольт.

Несколько лет назад наша газета писала об этом. Возвращаясь к теме, я встретилась с мамой Валеры – Натальей Нарожней.
Откровенно говоря, слушая ее рассказ, я почему-то вспомнила песню Ольги Воронец «Сердце материнское» из старого советского кинофильма. Уж больно похожа эта песня, спокойно-великая, неостановимая, неизбывная, словно текущая вдаль река, на непростую судьбу моей героини. Песню «Сердце материнское» я и взяла за основу своей сегодняшней статьи…

I
Белая березонька, всем ветрам покорная.
Сердце материнское - вечно неспокойное…
Сердце материнское, сердце материнское -
Вечно неспокойное…

- Сначала мы лежали в районной больнице. Потом, на свой страх и риск, без всяких гарантий, я решила перевезти сына санавиацией в Ростов. Врачи говорили, перевозка – страшный риск, малейшая тряска – и остановка сердца. Но довезли, слава богу, нормально. В вертолете были и невролог, и реаниматолог, и куча всякого оборудования. В Ростове мы месяц лежали в реанимации. Потом еще четыре года лечились в неврологическом отделении.
После выписки из Ростовской больницы я начала искать, где обследовать и лечить сына дальше. Звонила, например, в институт имени Бурденко, там отказали. Я много куда обращалась, но мне везде говорили, что ребенок тяжелый, нет никакого смысла пытаться что-то сделать.
Наконец, я нашла адрес и написала в Санкт-Петербург, в институт мозга имени Бехтерева. Через три дня пришел ответ с телефоном заведующего отделением нейрохирургии. Когда мы созвонились, и я рассказала ситуацию, описав, в каком состоянии мой сын, как питается, какие незначительные улучшения произошли за эти четыре года, меня пригласили на обследование. Стоял май месяц две тысячи двенадцатого.
Как и в других медучреждениях, мне не давали никаких гарантий, врачи говорили, что времени прошло уже очень много. Но, все-таки, сказали, что, если по результатам обследования выяснится, что есть хоть один шанс, моего ребенка возьмут на лечение.
Один курс обследования и лечения стоил триста тысяч. Когда мы услышали это, вся семья, не только мы, но и бабушки, и крестные, и вся родня, собрали все, что у нас было, все деньги. Валеру повезли в Санкт-Петербург.
К сожалению, наш случай – вне поля страховой медицины. Когда я обратилась в Минздрав Ростовской области, с просьбой получить лечение по квоте, мне ответили, что институт мозга имени Бехтерева по квоте не работает. Жаль, конечно. Огромное количество людей, особенно детей, нуждается в его услугах. В том же Таганроге, например. Там, мне в Минздраве рассказали, мэрией устраиваются благотворительные сборы денег среди крупных и богатых предприятий, чтобы оплатить лечение таким тяжелым детям, жителям города. У нас на селе, увы, таких богатых предприятий нет. Квота – единственный способ получить нужное лечение, если отсутствуют деньги. Но медучреждения, которые работают по квоте, либо не берутся за нас, либо для получения квоты нужно время. Которого у меня нет…
Через две недели обследования в Петербурге, врачи сказали, что у ребенка есть все шансы, что все пути в мозге сохранены, а мальчик очень хороший. Так начался первый курс нашего лечения в институте мозга.

II
Счастье мое трудное, я в тебя поверила.
С детских лет нетореных я тебя измерила…
С детских лет нетореных, с детских лет нетореных
Я тебя измерила…

Приехали домой после лечения, смотрим, и вправду, начались улучшения. Сын начал голову держать. Пусть хоть две минуты, но сам. Пошли движения конечностей. Взгляд стал все чаще становиться осмысленным, сосредоточенным. Может, для кого-то это покажется малостью, каплей в море. Но для нас, за четыре года насмотревшихся такого ужаса, это было большим прогрессом и огромным счастьем. Каждый, хоть маленький успех после того, что я пережила – подвиг.
Нам сказали, что между первым и вторым курсами должно пройти восемь месяцев, чтобы мозг успел адаптироваться. А еще, что второй и последующий курсы должны быть обязательно, и проводиться чаще, чтобы мозг не переставал действовать, а мог работать и восстанавливаться.
Нужно было лечиться дальше, но и у меня, ни у родни больше не было денег. Уже в первый раз мы вывезли из дому практически все, что скопили.
Я пошла по руководителям района, по фермерам, стала просить денег. Многие знали мою ситуацию, давали, кто сколько мог. Джавлах Сергей Валентинович, Яновский Николай Андреевич, Форот Александр Андреевич, Титирко Вера Васильевна, Кучмиев Сергей Иванович, Погребняк Николай Александрович, Ситников Николай Григорьевич, семья Малий – их девочка вместе с моей дочерью в садике была – очень мне помогли.
Обращалась я и к Мась Галине Александровне, она в то время была заведующей районо. Еще будучи директором второй школы, когда с Валерой случился несчастный случай, она хорошо знала нашу семью. Когда случилось мое горе, она ночами сидела вместе со мной в больнице, пыталась помочь всем, чем могла. Однажды среди ночи срочно понадобилось лекарство, так ее родня по всему Таганрогу в круглосуточных аптеках его искала, а найдя, привезла нам…
Галина Александровна бросила клич по всем образовательным учреждениям. Тогда со всех садиков, со всех школ воспитатели, учителя, родители и дети со всего района стали собирать на лечение моего сына деньги, кто сколько мог. Помог и Роман Осипенко. Он организовал передачу на Дон-ТР, рассказал о нашей беде всем вокруг. Много людей нам тогда звонили и писали. Слали деньги. Приносили их мне на рынок. Так была собрана нужная сумма, ее хватило на две поездки.
После поездок, третья была в январе этого года, у нас не только усилились движения, но и пошли голосовые звуки, сын начал пытаться подниматься, начал понимать меня.
В Петербурге сказали приобрести аппарат «Мотомед». Ведь для лежачих больных, помимо высокой вероятности возникновения пролежней, очень важная проблема – не дать закостенеть суставам. Если их постоянно не разрабатывать, не давать им нагрузки, человек, даже выздоровев, никогда не встанет, суставы просто не будут действовать. Я и муж каждый день делаем Валере массаж, разминаем каждый суставчик, каждую мышцу, каждый пальчик.
Но этого мало. «Мотомед» - это такой специальный тренажер для инвалидов, там все компьютерезировано. Можно, словно на велотренажере, разрабатывать ноги, а можно - руки. Прибор сам устанавливает нагрузку, силу и скорость вращения, следит, нет ли спастики, в нужный момент сам останавливается, чтобы не порвать суставы и связки. Прибор стоил восемьсот тысяч. Для ребенка-инвалида, по предъявлению документов, была предусмотрена скидка в пятьдесят процентов. Пришлось оформить кредит.
Где взять денег, чтобы оплатить четвертый курс лечения, я, после покупки «Мотомеда», уже не представляла. Думала обратиться за помощью в какой-нибудь благотворительный фонд. Но, оказалось, это практически нереально. Во-первых, нужно еще найти фонд, оказывающий поддержку именно таким больным, с именно таким диагнозом. А это очень трудно, в основном фонды помогают онкологическим больным. Во-вторых, фонд должен помогать взрослым, сыну уже девятнадцать лет. А практически все фонды помогают только детям. В третьих, очередь на помощь в нужном фонде растягивается на годы, столько у нас больных людей, которым требуется помощь. Я была в отчаянии.
Поэтому, когда нас с Валерой пригласили на передачу в «Прямой эфир» на телеканале «Россия», мы рискнули. Подумали, может, еще хоть кто-то найдется, кто сможет помочь. Честно говоря, очень это трудно - постоянно и всем рассказывать о своей беде. Каждый раз – словно ножом по сердцу. Особенно, когда попадется человек, из праздного любопытства спрашивающий.
К сожалению, прошел эфир – и ни один человек нам не позвонил. Зато позвонила Вика Островская, мы дружили с нею до ее замужества. Островская – ее девичья фамилия. Потом она в Ростов уехала, там сейчас и живет. Работает генеральным директором в магазине «Л`Этуаль».
Не знаю, где и к кому она обращалась, у кого просила деньги, как вообще насобирала эти триста тысяч. Слышала, что обращалась даже в «Аргументы и факты» по акции «Доброе сердце». Фактически, благодаря Вике был оплачен четвертый курс лечения, на который мы поедем в конце этого месяца.
Конечно, я и сама коплю на лечение сыну. Чтобы заработать хоть какую-то копейку, каждый день стою на привокзальной площади, стараюсь продать пусть чуть дешевле, лишь бы быстрее. В свое время нас хотели убрать с вокзала, перевести на «Южный рынок». Я проторговала там месяц и не заработала даже на средства по уходу и на лекарство Валере. Ведь у него такие дорогие лекарства! Слава богу, что после моей просьбы Глава района Александр Анатольевич Рудковский вошел в мою ситуацию и разрешил мне вернуться на привокзальную площадь. Откровенно говоря, у меня нет возможности идти отсюда куда-либо еще. Платить пятнадцать тысяч за аренду торгового места я не в состоянии, мне просто нечем будет кормить и содержать семью. Ведь отец Валеры ухаживает за сыном, пока я торгую. Вечером к Валере возвращаюсь я, и мы вдвоем делаем то, что одному сделать трудно.
Ведь ухаживать за инвалидом – титанический труд. Ты полностью привязан к нему. Его же и поднять, и посадить, и покормить, и помыть нужно. Даже в коляску перенести, чтоб на улицу вывести, мы каждый день гуляем в любую погоду. Несколько раз в день на себе поднимешь-опустишь, доходит до опущения обеих почек…
Так и живем… Думаем, чем и как будем платить за пятый курс.
О ком я еще отдельно сказать хочу, так это о Романе Осипенко и его фонде «Прометей». Где-то через год после несчастного случая, Роман сам позвонил мне. Представился и спросил, не нужна ли какая-нибудь помощь. Предложил любую поддержку. Вообще, он - человек с громадной энергетикой. Другой бы, находясь на его месте, сдался, руки опустил, а он еще и другим помогает. Я ведь не одна к нему обращаюсь. Знаю, что и другие каждый день приходят. Ума не приложу, как у него хватает сил выслушать нас всех…
Когда нам была нужна автоматическая кровать, очень трудно стало каждый раз поднимать уже взрослого парня, чтобы покормить, Рома по интернету через своих друзей нашел нам такую. Здесь она стоит сто тысяч, в Москве оказалась гораздо дешевле. Роман договорился, чтобы нам еще и выбрали лучшую, проверили качество и доставили эту кровать прямо домой.
Вообще, Роман – моя палочка-выручалочка. Вы не представляете, какой он замечательный человек. И как он нужен! Я часто звоню ему, спрашиваю, как и что. Ведь много есть таких специфических проблем, о которых может рассказать только тот, кто их на своем собственном опыте узнал. Кто может понять всю тяжесть, что ложится на плечи человека, ставшего инвалидом, на плечи его родных… Он стал в нашем районе центром, ядром, сплотившим стольких людей, оказавшихся в беде…
И знаете, ему ведь самому нужна помощь, ему самому тяжело. Ему самому, например, нужна такая же кровать. А он вместо этого помогает ее другому человеку покупать…

III
Ночь такая лунная, даль такая ясная.
Счастье мое трудное, на тебя согласная я…
Счастье мое трудное, счастье мое трудное,
На тебя согласная я…

У меня не только сын. Есть и дочь, Алина. Когда в нашей семье случилось несчастье, ей было всего год и восемь месяцев. Валера ее уже тогда обожал. Ему всегда хотелось братика или сестричку, нянчил и баловал Алинку, как мог.
Когда Валера лежал дома, а она маленькая была, я так боялась, чтоб она не подошла, больно ему случайно не сделала. Ведь сын был после трепанации черепа… А Алина, словно взрослая, словно понимая, что случилось что-то очень страшное, никогда не шалила рядом с его кроватью, не пыталась схватить его за голову. Только подходила, осторожно гладила брата по лицу и тихонько шептала: «Валерочка, Валерочка…».
И сейчас – знаете, как они друг друга любят! Она его перецелует всего, книжки ему читает. А он – слушает и улыбается. А если что-то не так, если она понять не может, что он хочет сказать, руку в кулак сжимает и шутливо грозит, мол, вот я тебе задам! Такое счастье, когда дети любят друг друга…
Вы знаете, странное дело. Я так давно хотела написать в вашу газету, поблагодарить людей. Но все-как-то не хватало времени. Я ведь живу по принципу «Работа-дом». Мне даже на себя особо некогда оглянуться.
Зато я очень часто хожу в церковь. И у нас, и в Петербурге, и в Ростове. Заказываю службы, сама причащаюсь и Валеру обязательно причащаю. Меня этот вопрос, с благодарностью людям, очень давно волновал. Я его даже священнику задала. Он и ответил: «Не знаешь, как отблагодарить, это ничего. Заказывай всем людям о здравии благодарственный молебен. А Господь Сам откликнется и Сам решит, как и кого наградить. А тебе – Сам приведет случай…».
А еще – каждый день я молюсь Матери Божьей. Наверное, потому, что Она Сама – Мать. Она знает, что это такое – быть Матерью. Она, как никто другой, меня услышать и понять может… как никто другой, моего сына пожалеть.
Может, именно благодаря Ей, на моем пути встречалось столько хороших и добрых людей. Было, конечно, и другое. В больнице девушка, увидела меня с Валерой в коляске, подошла и говорит: «Я, наверное, жестокую вещь Вам скажу, но, не лучше ли, чтоб Вы один раз переплакали, чем так мучаться годы?» Ничего я ей тогда не ответила, слишком это больно – услышать такое. Есть люди, которые никогда меня не поймут. От чистого сердца матери скажу: нет, не лучше. Любая мать, если она, конечно, мать, за своего ребенка землю есть будет. На что угодно пойдет, любую беду перетерпит. Сама жить не станет, свое сердце из груди вынет, лишь бы ее дети жизнь лучшую увидали. Лишь бы у детей все было хорошо…
Я не слишком грамотная верующая. Чему бабушка в детстве научила, то и помню. Иконы в доме есть, молюсь перед ними. А еще – обязательно детей на ночь крещу, чтоб спали крепко и ничем не мучались…
А вообще, по своей жизни поняла – как ты к людям относишься – так и они к тебе относиться будут. Так, как ты на людей смотришь, теми же глазами, на тебя и Бог смотрит, наверное.
Не знаю, совпадение это или закономерность. Вот сделали сыну энцефалограмму, а там – улучшения. Кора головного мозга работать начала, подкорка. Всякие там волны появились – альфа, бета...
Когда все случилось, мне сразу сказали, что никаких шансов нет, что после такого не выживают. А была бы моя бабушка жива, она бы сразу ответила, что только одному Богу решать, кому и сколько жить… Надеюсь, потому и борюсь. Всегда буду бороться. И всегда верить в Чудо…
Единственное, пусть ни одна мать, ни один родитель на свете, никогда не испытает то, что мне испытать довелось… Никогда…

Уважаемые читатели! Если Вы располагаете финансовой возможностью помочь Валере стать на ноги, пожалуйста, позвоните его маме по телефону: 8-904-505-3852. Давайте вместе сделаем так, чтобы это материнское сердце могло биться радостно и спокойно…

Елена Мотыжева

Все статьи