Остаться Человеком

На Примиусье снова начался массовый наплыв беженцев с Донбасса. Открыто шесть пунктов временного размещения, в которых уже проживают почти две тысячи вынужденных переселенцев.

Данная статья написана мною после визита в один из лагерей беженцев, находящийся на территории Неклиновского района. Но отправилась я туда не столько, чтобы рассказывать о том, как Россия помогает людям, потерявшим кров, а для того, чтобы своими глазами увидеть, так ли уж хорошо быть беженцем, как об этом пишут некоторые мои земляки в своих комментариях на сайте «Делового Миуса».
Не стану передавать все содержание этих «заметок», процитирую лишь самую суть: «Очень страшно человеку сегодня жить в России. Мы никому не нужны, наша страна о нас не заботится. Зато помогает всему миру, добренькая! Теперь вот – Украине помогает. А нам кто поможет?» «Едут к нам беженцы – сколько можно сюда ехать? Бегут и бегут, как тараканы! А Россия с ними носится – им то, им се. За что им такая честь, почему они живут лучше нас, россиян?»
Что меня больше всего удивляет и возмущает в подобных комментариях, так это какая-то странная ограниченность ума в сочетании с непонятной личной озлобленностью. Казалось бы, ну много ли нужно мудрости, чтобы усвоить: Донбасс – единственное препятствие тому, чтобы на Матвеев Курган, Покровское, Таганрог или Ростов не начали падать какие-нибудь «Точки У» или «Ураганы», выпущенные с территории Украины никому не подчиняющимися обкурившимися фанатиками Степана Бандеры.
Пока жив и сражается Донбасс – все в Ростовской области спят относительно спокойно. Да, кто-то ругает цены, кто-то костыляет правительство, кто-то ужасается нашей медицине или нашим дорогам, но все СПЯТ спокойно. А кому в России «страшно жить» – советую ненадолго поехать на Украину; так, для сравнения.
Кстати, я всегда была уверена, что Донбасс и его люди – это наш народ. Наши русские люди. Думающие, как мы, говорящие, как мы, имеющие абсолютно схожие с нашими характеры. Мало того, они еще и наши кровные родственники – сестры, братья, тетки, дядья и так далее.
Да, Россия не так богата, весь мир обогреть не в состоянии. Но отказать людям, которые буквально на нашем пороге погибают от голода, холода и бомбежек, выгнать их, закрыть для них границу – верх подлости и жестокости. Безусловно, и среди беженцев есть всякие люди – хорошие и плохие, работящие и бездельники, воспитанные и хамы. Тут уж, как говорится, в каждом конкретном случае надо смотреть. Но разве мы сами – сплошь ангелы?
В пятницу 27 января наша съемочная группа прибыла в один из нескольких пунктов временного размещения, развернутых на берегу Азовского моря на базе лагерей и домов отдыха. Для тех, кто считает, что беженцы живут там в каких-то шикарных условиях, скажу лишь одно: этот «отель» – не пять и даже не три звезды по международной классификации. Хотя все очень чистенько и очень организованно. В еще советской постройки корпусах топят, есть общий туалет и душевая комната. Все постоянно обрабатывается хлоркой, что правильно, учитывая количество людей. Питание три раза в день. Особых изысков нет, все стандартно, но добротно, так обычно кормили в рядовых домах отдыха в СССР. И все же, положа руку на сердце, скажу: не дай Бог никому из ваших родных оказаться в таком лагере и по такой причине. Именно так – никому…
Беженцы слегка растеряны. Стараются чем-то себя занять. Кто-то скалывает лед на дорожках, кто-то стирает пеленки. Разговаривать хотят не все. Фотографироваться – еще меньше. Те, кто соглашается на интервью, рассказывают одну и ту же историю: здесь их накормили, кого надо – одели (особенно часто в одежде нуждаются малыши), старших детей определили в школу. Попадают «в пункт временного размещения» тоже одинаково – с вокзала «Ростов-Главный» всех людей доставляют сотрудники МЧС. Абсолютное большинство жителей «лагеря» – это мамы и бабушки с детьми или молодые семьи: папа, мама, дети.
Специально для тех, кто в интернете пишет, что все беженцы – сплошь богачи: я внимательно осматривала одежду всех, с кем беседовала. И спрашивала о профессии. У живущих в здешних корпусах я не видела ни одного дорогого пальто, шубы или куртки. Сплошь пуховики или синтепон. Иногда с чужого плеча. И профессии – самые простые: строители, продавцы, машинисты, шахтеры…
А вот – истории того, как все эти люди жили до появления в пункте временного размещения. Вряд ли кто-то в здравом уме может им позавидовать…

Настя, Перевальск:
Меня зовут Настя. Мне пять лет. Я приехала сюда с мамой. Я здесь играю. Мне хочется домой. Но там война. Война – это когда ругаются, стреляют и всех убивают.
Я хочу, чтоб война кончилась. Но не знаю, что надо делать, чтоб она закончилась…

Надежда, мать троих детей, Донецк:
Приехали сюда 25 января. У нас бомбили, по городу стреляли гаубицы. Много стреляли. Уже и мы, и дети научились определять, что именно стреляет. Каждый день одно и то же: там дом разрушили, там семья погибла. В последнее время обстрелы усилились настолько, что стало невозможно безопасно выйти на улицу, чтобы получить гуманитарную помощь.
Материально жить в городе очень трудно. Никто ничего не платит, денег нет. Работы тоже нет. Никакой. Все закрыто, все уничтожено. Еду покупать просто не за что.
Свет выключали лишь периодически. Зато в соседних районах, где был перебит газопровод, давно нет газа. Люди сидят в холодине. В нашем районе дома еще по старинке топятся углем, потому было тепло. Вода по городу с большими перебоями. А всю последнюю неделю, перед тем, как мы уехали, ее не было вовсе.
Почему мы приняли решение бежать в Россию? Я родилась в России, в Кировской области. А потом, Россия – это ведь единственная страна, которая нас принимает, которая нам помогает. Всем остальным мы просто не нужны.
Своим ходом добрались до Ростова. На железнодорожном вокзале дежурят МЧС, вот нас и переправили сюда, в этот лагерь. Как мы здесь живем? Вполне. Кушать хватает, дети даже не доедают порой. Все есть. Выдали и немножко одежды. Но каждый здесь берет лишь то, что нужно на первое время. Я взяла только детям одежку. Другие люди и курточки, видела, брали, ведь приезжают порой вообще безо всего, кое-как одеты…
Хочется, чтоб поскорее все уладилось с документами. Получится остаться на Дону – хорошо. Хотя – мы с мужем согласны на любой регион, лишь бы только не в самые холода, ведь у нас трое маленьких детей. Хочется, чтоб им климат подходил. Мы хотим остаться в России, потому что возвращаться в Донецк, по сути, больше некуда. Там все уничтожено, свой дом мы бросили, как есть…
Не жалко ли было бросать? Жалко, конечно. До слез. Тем более, в этом доме все было построено и сделано нашими с мужем руками. Все, до последнего гвоздя, до последней ниточки. Долго терпели, ждали, может, прекратится. А потом стало гораздо жальче детей, которые пугаются любого шума, постоянно плачут… Страшно, когда маленький, едва научившийся говорить ребенок, по утрам вскакивает с кровати и кричит: «Мама, бах!!!»
А сидеть на шее государства не будем: ни я, ни муж. Муж – строитель и отделочник широкого профиля – и стеклопакетами занимался, и плитку умеет класть, и все ремонтные, отделочные работы в доме, и слесарить. Мы не пропадем, прокормимся. Главное – документы…

Петр Николаевич, Енакиево:
Приехали мы сюда всей семьей 26 января. Я, жена, наши дети и внучка, – всего девять человек. Приехали из Енакиево – это хороший, мирный город. Я всю жизнь проработал в забое, сейчас инвалид, на пенсии. Не знаю, куда нас, таких, определят. Спасибо вам за вашу помощь. Потому что, если б не Россия, нас бы уже «бандеры» давно всех «перемочили».
У нас там все стреляют и стреляют. Вернулся я домой из магазина, пошел в другой дом – мамку проведать. Пришел, а моей квартиры больше нет. Всего подъезда больше нет – снаряд попал. Представляете? Я прихожу – и нет моей квартиры!!!
Жена у меня – россиянка, из Старого Оскола. Нам деваться просто некуда, мы на улице. Решили в Россию бежать. Я не знаю, что и как дальше с нашей семьей будет. Но очень хочу вернуться в свой город. Я ведь там всю жизнь прожил. Но семья теперь, наверное, уже никогда не согласится туда вернуться…

Светлана и ее сын Владик, Красный Луч:
Мы с сыном приехали сюда из Красного Луча, почти две недели назад. Сыну скоро будет три. Муж, к сожалению, остался там – потерял в этой неразберихе документы, его теперь не выпускают. Будет восстанавливать, надеемся, что все-таки приедет к нам.
Почему уехали? Вокруг города, как и везде, летают и ракеты, и все, что хочешь. Мы трусимся, дети боятся. Но самая главная проблема – у нас кушать нечего. Денег нет, работы нет, пособия не платятся – ребенка накормить нечем. Еду в городе каждый своим путями добывает. Как говорится – подножный корм и что Бог пошлет. То, что в Красном Луче уже были случаи, когда одинокие или больные старики умирали от голода – это правда. И это, увы, уже не единичные случаи... Тем более что лекарств – тоже нет.
Как только от Плотницкого мне в первый раз дали материальную помощь, я сразу решила за эти деньги бежать с ребенком в Россию. Потому что выжить на это пособие при городских ценах на продукты долго все равно не получится, а надо думать о сыне. Пособия мне хватило доехать только до Ростова, очень дорого сейчас стоит выбраться с Донбасса. В городе, кроме мужа, осталась еще моя сестра с семьей, теперь она тоже думает, как уехать, чтоб сохранить детям жизнь…
По профессии я машинист установок обогащения. Конечно, мне придется ее менять – вряд ли с такой я найду здесь работу. Но я буду просить хотя бы временного убежища. Я хочу остаться здесь. Я согласна на любую работу, в любом регионе, кроме Крайнего Севера. Я согласна на что угодно, лишь бы больше никогда не голодать…

Ирина, Стаханов:
– Мы с мужем и маленьким сыном приехали в этот лагерь 18 января. Когда мы уезжали, город опять обстреливали. Школы, больницы – все после начала бомбежек работать перестало, хотя до этого работало исправно с 15 октября прошлого года. А бомбили и обстреливали нас очень сильно. По городу каждый день вылавливали диверсионные группы. Мы несколько дней перед отъездом сидели в подвалах, практически не вылезали. Снаряд попал в школу, которая была рядом с нашим домом. В нашей пятиэтажке и в доме напротив вынесло все окна. Мы жили на пятом этаже. Можете себе представить, во что превратилась наша квартира…
Украина, после того что она сделала с нами, целой не останется уже никогда. А чтоб стало нормально жить на Донбассе – где теперь все, абсолютно все уничтожено: вся инфраструктура, все, что служило людям, – годы нужны. Годы и огромные деньги. Но самое страшное, наверное – то, что там треть всей территории заминирована! И сколько еще жизней унесет эта война, даже когда она кончится, – неизвестно…
Свет и газ в Стаханове были до последнего, даже когда мы уезжали. С водой, и уже очень давно – большие проблемы. За ней приходилось ходить довольно далеко – на криницу. Если она и появлялась иногда в водопроводе – то текла только ночью, тонюсенькой струечкой.
Работы в Стаханове нет, никаких выплат тоже нет. Гуманитарную помощь продуктами наша семья не получала, ее нам давали всего один раз – летом. Правда, мы питались в социальной столовой – там кормят один раз в день и на вечер на каждого ребенка дают одну баночку консервов. Наесться этим невозможно, все время хотелось кушать. Чтобы добыть продуктов, я все свое золото, какое у меня было, носила в ломбард, выменивала по одной вещи. На эти деньги мы покупали еду.
А потом, когда стало совсем плохо, мы с мужем пошли в ломбард вдвоем. И там продали свои обручальные кольца. Денег хватило впритык, только, чтобы доехать в России до вокзала «Ростов-Главный»…
Сейчас у нас нет ни копейки, а из вещей – только то, что на нас. МЧС привез нашу маленькую семью в этот лагерь. Здесь, спасибо, сразу накормили. И сыну дали одежду на «сменку» – он ведь маленький, постоянно надо. Это самое страшное – на сына глядеть. Ребенок как раз начинал разговаривать, когда завязалась вся эта война. И сразу замолчал. Единственное, что от него теперь слышишь, это: «Бах! Бабах!!!» Из окон нашего дома было видно, как в поле стоят и стреляют танки. Сын, вместо того, чтобы прятаться, в момент обстрелов рвался к окнам, и, как завороженный, смотрел на эти выстрелы. Вот это – страшно. Это и голод. Когда тебе нечем накормить твоего ребенка.
У нас нет родни в России. Но бежать нам больше было некуда. Мы просто хотели выжить… Хотели сохранить жизнь нашему ребенку. Хотели, чтобы он больше никогда не голодал. И никогда ничего не боялся…

Еще одно своеобразное объяснение тому, почему, несмотря на усилившиеся боевые действия, поток беженцев из Донбасса пока не достиг «летних» масштабов, прислала мне женщина из Горловки, остающаяся вместе со своей семьей под бомбежками в квартире, где нет ни света, ни тепла, ни воды, ни телефонной связи.
Елена, Горловка:
– Город бомбят практически без перерыва. Часто обстрелы не стихают по двое суток. Много раненных и убитых. Много голодных. Хотели бы мы уехать из города? Мы и выезжали летом в безопасное место. Но снова приехали обратно, так как средств жить в России у нас практически не осталось. Сейчас мы буквально на всем экономим, и денег на второй выезд у моей семьи просто нет.
И родственников в России – тоже нет. Я больше не считаю родственниками людей, которые резко перестали общаться с нами, как только у нас началась война. Тем лучше – такая произошла фильтрация плохих людей вокруг моей семьи. Зато помогают и поддерживают чужие…

От автора:
Я думаю, что помогать Донбассу, помогать его людям – нравится это кому-то или не нравится – нужно. Любыми способами, даже если это – всего лишь доброе слово поддержки. Помощь и доброта России, наша с вами доброта, нужны не только беженцам или тем, кто остается по ту сторону границы. И не только для того, чтобы не допустить войну с Украины уже на нашу территорию, потому что нам, увы, бежать будет уже некуда.
Самое главное – наша доброта нужна для нас самих. Чтобы мы сами могли остаться людьми. Не оскотиниться, не озлобиться, не променять мир и покой своей страны на банку варенья и корзинку печенья. Если где-то в других странах могут позволить себе поступать, как нелюди, уничтожая своих же собственных братьев, – не наше дело уподобляться этому. Может, те, кто так делает – и вправду нелюди. Но мы-то – люди. И должны поступать, как люди. Ведь быть Человеком – это не только дороже, труднее и больнее, чем быть скотом. Это еще и много, много выше…

Елена Мотыжева

Все статьи