Обнаружены уникальные исторические свидетельства о первом русском поселении на территории Матвеево-Курганского района
Несколько дней назад местный историк и краевед, Альберт Смирнов, принес к нам в редакцию удивительные данные, относящиеся к периоду начала 18 века и рассказывающие о заселении Матвеево-Курганского района первыми жителями. Судя по этим документам, первое поселение не территории района было основано в 1704 году казачьим атаманом Исаем Соболем и находилось в районе места слияния рек Миус и Крынка.
Вот какую информацию в диссертационной работе Пётра Ашотовича Авакова «Северо-Восточное Приазовье в составе Российского государства в конце XVII — начале XVIII в.: завоевание, колонизация и управление обнаружил Альберт Владимирович:
«С установлением в 1699-1700 годах мирных отношений с Турцией, российская колонизация Северо-Восточного Приазовья вышла за пределы крепостей и их предместий. Около 1700 года Предтеченский монастырь организовал хозяйственный двор с пасекой и бахчей в терновом лесу на правом берегу Мертвого Донца у впадения в него реки Мокрый Чалтырь, в 3 верстах выше Лютика, подле Крымских гор. Позже монастырь расширил территорию хутора, построил там мельницу, хлебные амбары и часовню.
В мае
Рассмотрев челобитье И. Соболя, Разряд распорядился провести рекогносцировку в предполагаемом районе строительства городка, измерить его расстояние от Азова и Троицкого и составить чертежи. Летом того же года для этих целей к Татарскому броду при устье Крынке совершили поездку майор Григорий Коробовский и прапорщик «городового дела» Генрих Лемкен.
Прибыв на место, они обнаружили, что там отсутствуют какие-либо следы предварительной разметки городка, о которой упоминал И. Соболь: «черты городу нет и никакова признаку, где быть строению, не положено». По возвращении офицеры представили азовскому губернатору «доезд и досмотр, и того означенного места мерную верстам роспись», а также два чертежа «с подписанием» о том, «которое место к городовому строению угоднее к крепости». От Троицкого это место находилось в 22 верстах и 447 саженях (24,42 километра).
Точная дата последовавшего основания поселения при устье Крынки неизвестна, но уже в
Приазовский край почувствовал на себе начало новой войны с Турцией раньше других приграничных русских земель, еще до того, как вышел манифест об объявлении войны.
31 января 1711 года ротмистр азовского конного казачьего полка Семен Колошинов, совершавший с отрядом из 63 человек объезд окрестностей Азова «для осмотру неприятелских людей и их сакм», у реки Кагальник подвергся нападению кубанских ногайцев. Кубанцы тогда пленили двух офицеров и 30 рядовых, ранили трех казаков и трех крещенных калмыков. Остальные члены азовского отряда засели в камышах и продолжали обороняться. Вскоре на выручку из Азова подоспел посланный губернатором И.А. Толстой полковник Н. Васильев с конным казачьим полком, который после продолжительного боя с превосходящими силами противника вынужден был отступить. При этом кубанцы преследовали полк до старого турецкого вала у Азова (оставшегося со времен турецкой осады Азова в
В ночь на 1 февраля кубанцы, численность которых, по подсчетам азовских властей, превышала 10000 человек, устроили стан в лугах между Азовом и Сергиевым. На заре они отправились по Черкасскому шляху к верховьям дельты Дона, переправились через него и пошли по правому берегу Мертвого Донца. У устья Мокрого Чалтыря ногайцы сожгли хозяйственную усадьбу азовского Предтеченского монастыря со всеми запасами хлеба, взяли в плен шестерых монастырских служебников и трудников, одного человека убили, после чего последовали далее на север по старому Татарскому шляху, мимо Лютика. По мнению азовского губернатора, они направлялись к малороссииским городам.
2 февраля передовой отряд из 400 конных кубанцев и казаков-некрасовцев подошел со стороны реки Самбек к Крынкской слободе. В его рядах был и атаман Игнат Некрасов. Поймав в соседнем лесу местного жителя, ходившего по дрова, кубанцы послали его в слободу, приказав объявить крынкскому атаману Ивану Калаберде «чтоб он собрал с крынкских жителей хлеба и скотины, сколько возможно, и пришед бы к ним, поклонился», пообещав за это не приступать к слободе и уйти прочь.
Спустя два часа противник начал наступление и открыл стрельбу из луков. Крынкские жители ответили ружейной стрельбой и убили двух человек. Перестрелка продолжалась 4 часа до вечера, после чего ногайцы отступили и заночевали за лесом у устья Крынки, в двух верстах у слободы.
Утром следующего дня слободу окружили около 10000 кубанцев с калмыками и «учинили приступ великой», с использованием лучного и огнестрельного боя. Атаман слободы с 70 казаками, засев в палисаде, отстреливались из ружей. В ходе приступа, длившегося 3 часа, противник ранил 40 крынкских жителей, потеряв при этом около 80 человек, в числе которых оказался и некий татарин в волчьей шубе с красными рукавами, который «был у них начальником».
Не сумев овладеть слободой, кубанцы довольствовались поджогом расположенной рядом мельницы и грабежом бахчей, где они «побрали пожитки, и всякую домашнюю рухлядь, и запасы, и лошади, и всякую скотину без остатку». Затем они направились вверх по течению Миуса к речке Ольховатке, захватив по дороге в плен 30 крынкских жителей и их работников, ходивших в лес за дровами и на бахчи за сеном, и убив двух человек. Вскоре нападению ногайцев и некрасовцев подверглась деревня в Леонтьевых Буераках. Многие ее жители, в том числе женщины, были убиты, и ранены, а остальные захвачены в плен и увезены на Кубань, где их разделили по разным аулам и продали туркам на галеры».
Расследование редакции:
Познакомившись с документами, мы постарались на местности восстановить, где именно находилась крепость (вероятнее всего – деревянная), где жили первые жители, а по сути – первые пограничники в этих местах.
Троицкое или Троицк, о котором упоминается в рассказе, - это нынешний город Таганрог, и Троицкая церковь, с которой начиналось его основание. Располагалась она непосредственно на мысу Таган-Рог, сейчас на ее месте находится порт и микрорайон Богудония. От Троицкой крепости по прямой до места слияния Миуса с Крынкой, согласно «Яндекс.Картам», примерно 46,5 километров. А в документе значится: 22 версты и 447 саженей, то есть 24,42 километра. Если верить такому толкованию, то искомая точка приходится на окрестности Покровского, не имеющего поблизости никаких крупных рек, впадающих в Миус. А документ указывает именно на место слияния. Остается предположить лишь то, что по неизвестной причине авторы измерили расстояние не в так называемых «путевых верстах», составляющих примерно 1066,8 метров или 500 саженей, а в «тысячесаженных», которые больше путевых в два раза. Тогда расстояние, с учетом погрешностей измерения, совпадает.
Наиболее подходящим местом нам кажется участок правого берега Крынки от южных до северных окраин села Александровка, расположенный по прямой на расстоянии от 2 до 4 километров от места слияния Миуса с Крынкой, что опять же «вписывается» в гипотезу с «тысячесаженными» верстами.
Здесь, в прошлом, как свидетельствуют местные жители, вся «гора» сплошь была покрыта лесом, сведенным немцами в годы Великой Отечественной на создание блиндажей и дзотов, а между склоном вытянувшейся с северо-запада на юго-восток гряды Донецкого кряжа и рекой, на Крынке существуют целых три брода-переката, в народе называемые «шумами» или «шумками». Здесь же, ближе к северу, с вершины горы от незапамятных времен стекает родник – место очень подходящее для жизни в условиях осады.
Честно говоря, очень трудно сейчас представить себе мужество наших предков, мужество тех, кто не струсил, не сломался, не склонился перед противником, бывшим в сто сорок с лишним раз сильнее… Великое мужество и отвагу защитников Крынкской слободы можно сравнить с мужеством защитников Брестской крепости и дома Павлова в Сталинграде. А еще – с беспримерным мужеством их потомков, через два с половиной века штурмующих неприступные высоты Миус-фронта. Орды захватчиков могли разнести деревянную Крынкскую слободу по бревнышку и даже просто затоптать ее обитателей ногами, а в итоге – сняли осаду и ушли дальше, в сторону Молдавии, где и разворачивались основные боевые действия.
К сожалению, после Великой Отечественной войны, буквально «перепахавшей» гряду, а так же из-за того, что ее склоны, лишенные деревьев, постоянно осыпаются и оседают вследствие эрозии, обнаружить следы самой крепости без серьезных археологических изысканий вряд ли представляется возможным. А вот съездить посмотреть на место, в котором наши предки держали героическую оборону против значительно превосходящего их противника – уже сегодня может каждый желающий.
Елена Мотыжева
Все статьи