Баллада о русской женщине

Пронзительный рассказ о жизни нашей землячки, основанный на реальных событиях

 Необыкновенные глаза этой женщины мне запомнились на всю жизнь. Впервые я увидела ее в детстве, когда мне было лет пять или шесть. И мы вместе с бабушкой пришли к ней в гости. Эта женщина была бабушкиной подругой. Долгое время я не знала ни ее имени, ни ее отчества, только фамилию – Гарникова, которой бабушка называла ее, когда собиралась к ней в гости. Лишь став совсем взрослой, через много лет после, я узнала у мамы, что Гарникову зовут Александра Васильевна…
 Глаза у нее и впрямь были удивительные, отличающиеся кардинально от всех других людей – в моем детстве они казались мне двумя огромными голубыми озерами чистейшей воды, в которых можно было утонуть. Они были настолько чистыми и одновременно лучились такой добротой, притягивая к себе мой детский взгляд, что я не могла отвести от них своих глаз… На изможденном морщинками грустном, даже сквозь приветливую улыбку, лице, обрамленном неизменным черным платком, они казались сияющими драгоценными камнями.
 Гарникова всегда носила черный платок, а иногда – и черное платье, даже в жару. Я просто недоумевала, как она выносит такой наряд в страшную жару, да еще и тогда, когда ей приходится целыми днями копаться в своем небольшом огородчике. А посмотреть в этом огородчике было на что: чистенькие, наливающиеся соком помидоры, золотящиеся бочком тыквы, задорно висящий по кустам болгарский перец и много еще чего овощного. Хотя меня, конечно, больше всего восхищали роскошные ее цветы: пышные, благоухающие дамы-розы и подтянутые офицеры-дельфиниумы в синих мундирах, роскошные ярко-розовые пионы и гордые белоснежные красавицы-лилии. Всегда, когда мы приходили в гости к Гарниковой, я бежала в этот маленький садик с цветами. И она всегда дарила мне то розу, то пион, то левкой…
 Гарникова была удивительно доброй женщиной. Даже когда я шалила, она, в отличие от бабушки, не то, что не ругала меня – но ни разу не хмурилась, лишь тихо улыбалась и гладила мои растрепанные волосы: «Деточка, ничего, ничего…».
 Пару раз я спросила у бабушки, почему ее подруга такая красивая (а Гарникова казалась мне удивительно красивой женщиной, хоть и была, по моим меркам, уже старенькой бабушкой). Но даже не запомнила, что именно она мне ответила… Таково уж детство – ничто не мешает нам вращать мир вокруг нас самих, вписывая в него все вокруг, не мучая себя лишними вопросами.
 Лишь став взрослой, уже через много лет после смерти бабушки, я узнала от мамы историю Гарниковой и тайну удивительной чистоты ее добрых глаз.
 Александра Васильевна Гарникова приехала на Миус из какого-то большого города, вслед за молодым мужем, окончившим вуз – восстанавливать разрушенное войной народное хозяйство. Горожанка и интеллигентка, она устроилась на местное перерабатывающее предприятие, став бухгалтером, и всю жизнь скромно проработала бы, сводя дебет с кредитом, не давая никаких поводов обращать на себя внимание, кроме как при подведении итогов работы. Александра Васильевна была хорошим специалистом, ее очень любили и ценили в коллективе. А вот муж у нее – из наших, из местных, – оказался полной ее противоположностью. И гораздо больше работы интересовали его работающие рядом женщины… Пока на его похождения можно было закрывать глаза, Гарникова терпела. Но однажды терпеть стало невмоготу – об очередной интрижке узнал весь квартал. И Александра Васильевна подала на развод.

 Муж у нее оказался шибко большого ума, и вместо слов прощения сказал жене примерно так: «Ты как хочешь – а я с тобой тоже жить не хочу, не семейный я человек. Хочешь – тут оставайся, хочешь – к себе на родину уезжай. А я уеду. Завербуюсь на Крайний Север – авось не пропаду».
 И пропал. Да так, что больше ни разу не было от него ни слуху, ни духу – живи, как хочешь. А у Гарниковой на руках остались двое детей – трехлетняя дочка и пятилетний сын. Никто не знает, хотела ли она уехать на родину. Но, думается, вряд ли. К тому времени никто ее там не ждал – война очень сильно сократила количество родных… Не к кому было ехать.
 Так Александра Васильевна и осталась в нашем поселке.
 Кто не был одинокой женщиной, да еще и женщиной честной, не гулящей, оставленной мужем с двумя детьми на руках – тот не знает, что такое «тяжело жить». Тот не знает, чего стоит матери вырастить и поднять самой, без помощи мужа, любовника или хотя бы какого-то родственника хоть одного ребенка. Гарникова тащила двоих…
 Все легло на ее хрупкие плечи. Сама держала и выкармливала по полдесятка свиней в год – благо, на предприятии давали по дешевке зерновые отходы. Сама сажала по два огорода, чтобы семье было зимой, что есть. Сама косила, сама тяпала, сама пилила, сама строила. Даже на мотоцикле выучилась ездить…
 Помните стихотворение Михаила Исаковского «Русской женщине»? Вот Гарникова и была такой, словно сошла со страниц книги…
    «В то утро простился с тобою
    Твой муж, или брат, или сын,
    И ты со своею судьбою
    Осталась один на один…
    Один на один со слезами,
    С несжатыми в поле хлебами
    Ты встретила эту войну.
    И все – без конца и без счета –
    Печали, труды и заботы
    Пришлись на тебя на одну.
    …За все ты бралася без страха.
    И, как в поговорке какой,
    Была ты и пряхой и ткахой,
    Умела — иглой и пилой.
    Рубила, возила, копала —
    Да разве всего перечтешь?
    А в письмах на фронт уверяла,
    Что будто б отлично живешь».
 Гарникова, конечно, не писала писем на фронт. Но никто из соседей никогда не слышал от нее ни одного слова жалобы. Никто никогда не видел ее слез. Ни перед кем не снимала она с лица вечной улыбки в ответ на вопрос: «Как живете?» И неизменно отвечала: «Хорошо живем! Лучше всех!»
 И дети у нее выросли – загляденье! Сын – здоровый парнище, косая сажень в плечах. Все окрестные девчата сохли по нему. Еще бы – летчик, одна форма чего стоит! Когда он шел по улице, приезжая в отпуск к матери – его до самого дома провожали взгляды с поволокой, грустно вздыхавших Марусь, Галюсей и Натусей… Тем более, что вскорости женился летчик в своем военном городке где-то в Подмосковье. И жену себе выбрал из тех краев, а не нашу, миусскую, которая родила ему девочку. А он, летчик-испытатель, гордость всего отряда, готовился в отряд космонавтов. Жить да радоваться!
 И дочка Гарникову не подвела. Красавица, умница, отличница. Спортсменка, комсомолка. Окончила школу - пошла работать, чтобы матери помогать. А параллельно, заочно, стала учиться. Хорошего парня себе нашла – под стать себе: тоже труженик, тоже серьезный, с большими планами на жизнь. Глядела на нее Гарникова – и нарадоваться не могла, думая, как дождется внуков и будет радоваться им в старости, помогая дочери. Сын-то далеко жил… Не наездишься.
 А тут и беда пришла. Однажды сын получил задание испытать новый самолет. Во время вылета изменились погодные условия, и в тумане летчик совершил ошибку. Произошла авиакатастрофа. Сын, гордость и надежда Гарниковой, погиб! Остались в Подмосковье вдова и маленькая дочка… Говорят, Гарникова словно окаменела тогда. Почернела, осунулась, высохла. Лишь глаза стали блестеть на постаревшем в один день лице яркими звездами… Надетый на голову черный платок и черное платье едва ни до пола сделали эту женщину похожей на монашенку…
 Никто не видел ее слез, лишь следы их, когда она через год после смерти сына смотрела на свою дочь, обнимавшую ее перед уходом на свидание. Свидание с любимым женихом накануне свадьбы – что может быть прекраснее и заманчивее! Скоро, скоро наденет комсомолка, спортсменка и просто красавица подвенечный наряд! Скоро будут любоваться на нее все окрестные женщины, а все девчонки кусать локти от зависти, глядя на ту, которая выходит замуж!
 В ту ночь так и не вернулась домой дочка Гарниковой. Пьяный водитель грузовика, сев за руль «покататься», не справился с управлением и вылетел на тротуар, где вместе с женихом возвращалась домой девушка. Жених остался жив… А невеста – погибла.
 Не знаю, есть ли боль большая, чем та, от которой разорвалось в ту ночь сердце матери. Говорят, Гарникову тогда врачи едва откачали. Как она выжила – одному Богу известно. Может, выжила лишь потому, что природная чистота ее души не дала ей совершить великий грех и наложить на себя руки…
 Но с тех пор никогда уж она не снимала с головы черного платка. А с тела – темных платьев. Никогда не надевала на себя никаких украшений. Лишь одно украшение ей осталось – необыкновенные глаза ее. Не просто искрящиеся – сияющие, лучистые, словно два огромных голубых пламени необыкновенной силы и глубины…
 Тихий, блистающий неизменной чистотой домик, полностью благоустроенный за счет военкомата, огородчик с палисадником, в котором с ранней весны до поздней осень цвели охапки цветов. Конфеты всей пробегающей и изредка забегающей «к бабушке Шуре» местной ребятне. И единственная радость – приезд на каникулы раз в год внучки и невестки. Так текли ее дни, слагавшиеся в годы…

 Именно тогда я впервые увидела Гарникову. Именно тогда ее удивительные по силе и доброте глаза потрясли и загипнотизировали меня.
Потом минули годы. Я выросла и сменила место жительства, бабушка умерла. Жизнь текла своим чередом, и каждый варился в ней в собственном вареве… Много событий пролетело.
 И однажды, разбирая газетные вырезки и собственные воспоминания в поисках героини для своего рассказа, я вспомнила о Гарниковой. И о ее удивительных глазах, равных которым не встречала ни у кого, даже у священников и самых благочестивых монахинь…
 Дом Александры Васильевны, увы, давно продали. В нем живут теперь другие люди. Они застроили ее огородчик какими-то пристройками, выкорчевали весь ее палисадник, а сам участок заставили высоченными заборами. Словно и не было тут никогда веселого садика из моего детства с буйством роз, дельфиниумов, лилий и пионов…
 Неужели умерла несчастной? Одинокой? Неужели Бог не подарил этой святой, без преувеличения, женщине хоть какого-то утешения? Неужели не воздал ей при ее жизни хоть какой-то справедливости? Хоть какого-то милосердия?
 Никто не знал из сменившихся вокруг дома Гарниковой соседей о ее судьбе. Зато о ней вспомнила моя мама: «Александра Васильевна? Нет, она не умерла! Она продала дом и уехала к невестке, в Краснодар!» Так я узнала, что невестка Гарниковой тоже долго оставалась одна, не ища себе другого мужа взамен погибшего. Лишь уже в зрелом возрасте встретила она хорошего мужчину, тоже военного. За которого и вышла замуж, родив ему сына. А после того, как ее муж вышел в отставку и прекратил мотаться по гарнизонам, осев в Краснодаре, забрала к себе Александру Васильевну. И обустроила ее в собственном доме, как родную мать, окружив почетом и заботою. Старая женщина последние годы своей жизни не только прожила в семье, где тоже были девочка и мальчик, не только дожила до свадьбы любимой внучки, но и до тех пор, когда у нее в счастливом браке родились двойняшки – тоже, мальчик и девочка. Успела даже поглядеть, как они встали на ножки и потопали ими в детский садик. Умерла она, как говорят, в глубокой старости, окруженная самой искренней любовью родных и будучи очень счастливой.
 Не знаю, какими были ее глаза в эти годы. Но думаю, что и до самого конца не утратили они непередаваемой своей чистоты, доброты и силы великой, безграничной материнской любви. Так, что вспоминая об этой женщине, мысленно снимаешь перед ней шляпу и преклоняешь голову.
 Царства небесного тебе, Гарникова! Мира и счастья потомкам твоим!

Елена Мотыжева

Все статьи