зеленушка
Версия для слабовидящих
Слушать
«FM на Дону»
105.2 FM
Смотреть передачи
ТК ПРИМИУСЬЕ

Миусские характерники – быль или небыль?

Написанная по просьбам наших читателей четвертая часть исторических изысканий о разбойничьем прошлом Примиусья, рассказывающая о характерниках – местных казаках, обладавших волшебной силой и имеющих сверхспособности, которые они направляли на помощь своим собратьям.

Про тех, кто остался здесь

 Разбойничье прошлое Примиусья, как мы уже разобрались в первых трех частях нашего исследования о миусских разбойниках, вышедших весной, частенько было связано не только с донскими казаками, которые, судя по картам от 1782 года, владели всем Примиусьем до Кальмиуса и Северского Донца. Но и с постоянно проникавшими на эти малообжитые земли запорожцами. В том числе и с теми из них, которые, после ликвидации Запорожского Войска во времена Екатерины Великой, приняли решение не переселяться в Тьмутаракань – на далекую Кубань, а остаться неподалеку от своей бывшей родины, в Примиусье.

 Именно так в наших краях появились не только страшные разбойники вроде казненных Дмитрием Иловайским Матвея, Зуя и Харцыза. И не только основанные в 1769 году по распоряжению Коша три миусских слободы — Николаевская, Троицкая и Покровская. Но и все наши миусские фамилии, оканчивающиеся на «енко»: Иващенко и Васильченко, Андриенко и Горбатенко, Богданенко и Поляниченко, Вахненко и Химченко, Мельниченко и Новомлинченко, Денисенко и Косяченко. А с ними – Новаки, Красули, Рябухи, Богомазы и много кто еще, составляющие в отдельных населенных пунктах более половины всего населения... Практически такие же фамилии, кстати, сегодня встречаются и на Кубани – корни-то общие!

Были ли ведуны на Дону?

 Пришедшие в эти места запорожцы подарили Примиусью и еще одно удивительное в прошлом, но малоизвестное ныне явление – характерников (ударение на букву «е»).

 Характерниками запорожцы называли ведунов, целителей и духовных наставников из числа членов Запорожской Сечи. Характерники, обладая обычно данными от природы магическими способностями, занимались в Войске ведовством, лечили раненых казаков, занимались их психологической и физической подготовкой, в том числе возвращением к нормальной жизни тех воинов, кто имел, как сейчас сказали бы, посттравматический синдром – следствие участия в многочисленных смертельных битвах.

 Каноничным изображением такого особенного человека повсюду, где селились запорожцы, стал рисунок казака Мамая – идеализированный почти под икону образ мудреца, воина, странника, сказочника и характерника. Именно казака Мамая, сидящего под дубом с бандурой, мы, сами того не зная, находим на немногих доставшихся нам от прабабушек старинных вещах: подносах и дощечках, чарках и штофах для водки, вышивках рушников и даже на крышках сундуков и ставнях. Про него же и полузабытая уже поговорка: «Я – козак Мамай, мене не займай!» (перевод: «Я – казак Мамай, меня не трогай!»).

 Официально неизвестно, были ли подобные люди среди донских казаков. Очень вероятно, что да. Ведь до сих пор в народе сохранились предания и сказы об умеющем становиться невидимым и заговаривать клады донском казаке Стеньке Разине. Об умеющем призывать на помощь духовные силы и провидеть будущее покорителе Сибири Ермаке Тимофеевиче (по одной из версий, он тоже родился где-то на территории Дикого поля). О невероятной для простого человека удачливости у поднявшего на дыбы половину тогдашней России казаке Емельяне Пугачеве. Да даже разбойник Иван Миусский, о котором мы рассказывали в первой части, чего стоит со своим умением растворяться посреди донской степи!

 О более близких к нам временах оставил свои воспоминания писатель Юрий Сергеев: «У меня записан рассказ старика-очевидца о том, как в 1920 году полковник Васищев с 54 казаками взял станицу Наурскую, отбив у красного корпуса пулеметы и все орудия. После боя вся черкеска у него была в дырах от пуль. На людном станичном плацу он соскочил с коня, расстегнул пояс и встряхнул одежду, пули горохом посыпались к его ногам. Старик-казак божился мне, что стоял в трех шагах от полковника и все видел своими глазами». Умение уклоняться от оружия противника – это как раз и есть одно из проявлений характериничества. Так что, вероятнее всего, люди, обладающие тайным знанием, были и среди донцов.

Известные ведуны-запорожцы

 Хотя лишь в Запорожском Войске характерники приобрели почти официальное признание, выделившись в отдельную касту, получив всеобщую известность и даже попав в литературные произведения. Самый, пожалуй, известный в литературе характерник – описанный Николаем Гоголем в «Ночи перед Рождеством» запорожец Пузатый Пацюк. Тот самый, к которому вареники, предварительно обмакнувшись в сметану, сами прыгали в рот, потому что «он немного сродни чёрту».

 Еще один легендарный характерник, уже вполне реальный человек – атаман Запорожского Войска Иван Сирко. Тот самый, который, по легенде, написал оскорбительное письмо турецкому султану, увековеченное в картине Ильи Репина. Говорят, он не только при жизни обладал волшебной силой, помогавшей ему побеждать своих врагов, но даже после смерти приносил победу запорожцам, хранящим его отрубленную правую руку, как реликвию.

 Еще об одном, уже местном характернике – безымянном 17-летнем мальчике-погонщике, вызвавшем многодневную слепоту у грабившего прохожих на Саур-Могиле разбойника Савки, мы рассказывали в третьей части «Миусских разбойников», приведя текст старинной миусской легенды «Саур-Могила».

 Можно было бы, конечно, махнуть на все эти легенды рукой, как на выдумки, но все-таки не получается! Ведь есть и более материальные свидетельства. В 1936 году у села Архангельское Ясиноватского района Донецкой области археологами было раскопано захоронение казака-характерника. Неизвестный (судя по одежде и остаткам прически – явно запорожский казак) лежал в дубовом гробу, вытесанном из цельного ствола дерева. На нем были надеты красные шаровары и синий жупан, подпоясанный зелёным поясом – все из очень дорогой ткани хорошего качества. За пояс ему был заправлен «воробышек» горилки, запечатанный сургучом. Самое примечательное при этом, тот факт, что умерший лежал в гробу лицом не вверх, как обычно хоронят покойников, а вниз. Именно так, как во всех славянских народах обычно хоронят колдунов. Ведь наши предки были уверены: если колдун вдруг оживёт и начнёт рыть землю, чтобы выбраться из могилы, то, перевернутый вниз лицом, копать в итоге сможет не наверх, а только вниз, зарываясь еще больше. Отчего никак не выйдет на поверхность земли, а значит, живым людям бояться его будет нечего…

 Это необычное положение умершего в гробу свидетельствует: у данного неизвестного запорожца при жизни явно имелась колдовская слава, «обеспечившая» ему и возможность иметь очень богатые одежды, и такое вот необычное «перевернутое» погребение в дорогущей цельнодубовой домовине. При этом само место захоронения – курган Архангельская могила, – так же, как и наша Саур-могила, долгое время был казацким сторожевым постом, где стояла дубовая вышка-тренога, с которой можно было заметить сигнал с других таких же постов-курганов.

Что умели характерники

 Считалось, что характерники были очень сильными колдунами и умели многое. Они были способны заговорами останавливать сильное кровотечение у раненых и избавлять их от мучавших видений. Могли заговаривать казачьи пули, чтобы те попадали в цель, а пули врагов могли ловить пули голыми руками.

 Могли ходить по воде и по огню, часами находиться под водой. Легко гипнотизировали кого угодно: по своему желанию становились невидимыми посреди ровной степи или появлялись одновременно в нескольких местах сразу. Например, приказывали сопровождаемому ими отряду стать прямо в степи лагерем и окружить его воткнутыми в землю прутьями. Которые преследовавшие казаков отряды татар принимали за одиноко растущие на безжизненном солончаке чахлые тростники и проезжали мимо…

 Говорили также, что при нужде характерник вполне мог напустить на врага и другой морок: когда тот в трех соснах заблудится, с места не сойдет без разрешения. Также простые казаки верили, что характерник легко может принять образ близкого ему по духу животного. Которым чаще всего оказывались невероятной силы и размера волк или медведь. И в таком зверином виде ведун либо отправлялся в разведку, либо уходил от погони, либо нападал на сильного врага. Сохранилось немало свидетельств, что характерники так же умели вызывать и беспричинный сильный ужас, даже панику среди своих врагов. Эти же люди легко предвидели будущее, управляли погодой, а порой даже воскрешали умерших.

 При этом получали подобный дар чаще всего по наследству от кого-то из семейных. Были даже народные поверья, что первыми характерниками стали выжитые из Киевской Руси после ее крещения князем Владимиром волхвы, ушедшие на окраины русского государства и там использующие древние знания, чтобы мочь выживать самим и помогать выживать тем, кого нелегкая судьба забросила в дальние края вместе с ними. Одним из таких мест и стало наше Примиусье.

 Главная тайна миусской земли

 А вот закончить повествование о характерниках хочется еще одной легендой о Саур-Могиле, опубликованной луганским краеведом Владимиром Подовым в книге «Легенды и были Донбасса». В ней главные герои – Савка-запорожец и Савка-донец – тоже проявляют типичные умения характерников. Хотя, как по мне, самое главное в легенде – вовсе не это, а глубокая мораль, чем именно являлась и является и для донцов, и для запорожцев наша родная миусская земля…

Легенда о Саур-Могиле

 «Говорят, случилось это еще на заре донского и запорожского казачества. Дончаки и запорожцы вместе отстаивали свои земли от турецких пришельцев и агрессивных кочевников, ходили друг к другу в гости. Пути выбирали самые прямые, самые короткие – через Донбасс. Так было и в тот раз. Едут запорожцы Донецкими степями на Дон. Их всего трое. Три казака: Савка, Иван и Остап. Едут верхом, соблюдая все предосторожности. Не дай бог встретить кочевников! Подъезжают к Миус-реке. Навстречу – группа всадников. «Не крымские ли татары?» Группа небольшая. Идут на сближение. Смотрят: не похоже, чтоб кочевники. Скорее, дончаки. Присмотрелись, так и есть. Отлегло от сердца.

 Те тоже узнали собратьев:
– Здоровы живете, братцы-запорожцы!
– Здоровеньки були, браточки донці!
Рукопожатия. Знакомства.
– Савка! – представился старший из группы запорожцев.
– Савелий, Савка! – отрапортовал старший от донцов.
Два Савелия. Два Савки. Вот так случай! И хлопцы, как на подбор: оба стройные, сильные, загорелые! Встретившись – обрадовались, будто родные братья сто лет не виделись.
Спешились. Завязался разговор.
– Как там у вас на Запорогах?
– А як у вас там на Тихому Доні?

 Присели в ближайшей выемке под кустиком. Сидят: гутарят и балакают. Ручьем льются, журчат слова. Уже и о совместных походах в Крым вспомнили. И о морских баталиях с турками под Синоп и Константинополь поговорили. Гутарят, балакают две тройки, шесть удалых казаков. Таким никакой противник не страшен!

 Тихо, привольно в степи. Только жаворонки заливаются в небе. Тихо-то тихо, да и тишина бывает обманчивой! Не видели они, как по пятам запорожцев шли татарские лазутчики. Высматривали, ждали удобного момента. Главная же сила орды двигалась на отдалении.

 Сидят, дружно беседуют казаки. Сидят, не замечают, как кочевники зашли с тыла, окружают.

– По коням! – вырвалась вдруг тревожная команда у Савки-запорожца.
– По коням! – повторил ее Савка-дончак. – К бою!
Мигом вскочили на коней. Быстрее ветра помчались навстречу врагу. С шумом и гиканьем ворвались в татарский строй. Тут все смешалось. Где свои, где чужие – не разберешь. Свистят татарские стрелы. Звенят казацкие сабли. Падают кони и люди. Слетают с плеч татарские головы.
То тут, то там слышится клич:
– Савка, руби!
– Савка, держись!
– Савка!.. Савка!..

 И показалось кочевникам, что казаков не шесть, как они думали, а всех шестьдесят шесть! А командует ими двенадцатиголовый змей по имени Савка-Саур…
Падали враги. Редела татарская конница. Из полсотни всадников осталась едва половина. И летает, кружится среди них уже один единственный казак – Савка-запорожец. Пронзенный татарскими стрелами, истекающий кровью, на бешеном коне вихрем налетает он то на одного, то на другого врага. За каждым взмахом сабли из одного татарина делает двоих. Но вдруг и сам вместе с конем рухнул наземь… Бой затих. Все смолкло.

***

 …Иван-запорожец очнулся перед рассветом. И тут же подумал: «Где я?» В памяти всплыла картина вчерашнего боя. Попробовал пошевелить одной рукой, другой. Левая не действует, при повороте туловища страшная боль пронзила все тело. Словно в яму, провалился в темноту. Пришел в себя, услышав голос Алексея-дончака. Солнце стояло уже высоко и уже хорошо пригревало. Превозмогая боль, перевязали друг другу раны.

 Обследовали поле боя. Похоронили друзей: лежат рядом четыре удалых казака! Спят вечным сном четыре славных витязя: два запорожца и два донца. Над ними – свежий холм сырой земли.

 Отдали живые почести павшим. Перекрестились. Сказали: «Век вас не забудем!» И условились: один идет на Дон, другой – на Запороги. Каждый бросает клич: с Дона ли кто идет на Запороги, с Запорог ли на Дон, – непременно насыпает курган над могилой двух Савок и их боевых друзей!

 С тех пор так и повелось. С каждым месяцем, с каждым годом рос, поднимался к небу курган, пока не превратился в настоящую гору! – Ведь и донцы, и запорожцы чтили память погибших братьев…

 А крымские татары страшно боялись казаков, даже мертвых:

 – Саур-могила! – говорили они. – Могила двенадцатиглавого Савки-Саура! И обходили ее за версты стороной…

***

 Сотни лет стоит в самом центре Донбасса Саур-могила – символ борьбы донских и запорожских казаков за единство и кровное братство славянских народов».

Елена Мотыжева

Все статьи

Комментарии пользователей

ОтменитьДобавить комментарий

Ваше имя:
Комментарий: