Здесь можно прочесть о местности, где сейчас находится Морской Чулек:
После распада гуннского племенного союза в середине V в. н.э. [1] степи Северного Причерноморья превратились в сквозной коридор, через который устремились на запад различные племена и народы, в том числе и угро-тюркского происхождения. Как сообщают письменные источники, к 463 г. сарагуры, уроги, оногуры вытеснили господствовавшее здесь племя акациров; сами же они были изгнаны из «родной земли» савирами, а те в свою очередь аварами, последние же бежали «от народа, жившего на побережье океана» (Приск. 30). Позднее появляются болгары, кутригуры и другие народы, боровшиеся за господство в понтийских степях. Таким образом, до Хазарского каганата гуннский племенной союз фактически был последним крупным политическим объединением кочевников, создавшим сравнительно стабильную обстановку в Северном Причерноморье для развития культуры как самих кочевников, так и населения осёдло-земледельческих и ремесленных центров. Вот почему постгуннское время, характеризующееся бесконечной сменой племён, сопровождавшейся постоянными войнами, так небогато археологическими находками. Поэтому отождествление каждого нового или старого памятника с этим периодом представляет немалый научный интерес.

К подобного рода находкам относятся и два погребения, обнаруженные в 1868 г. на р. Морской Чулек при строительных работах у хутора Синявский, станицы Елизаветовская, между Таганрогом и Ростовом-на-Дону. [2] Из архивных данных известно, что оба погребения находились «почти» в одном и том же месте, но на разной глубине: первое — на глубине 1 и 1/2 аршина, что соответствует 1 м, второе — на глубине 3 аршин и 5 вершков, т.е. 2,4 м. Захоронения были совершены в грунтовых могилах без признаков курганной насыпи (Архив ИИМК. Ф. 1. № 4/1868).

Первое погребение — определённо женское, о чём свидетельствует набор золотых украшений, представленный парой серёг, парой браслетов небольшого диаметра, шейной цепью и тремя кольцами со вставками граната, на одном из которых вырезано изображение дельфина (кат. 1-6; табл. I). Кроме
(9/10)
того, в этом же погребении, как следует из записи архивного дела, были найдены серебряная пряжка, каменный кружок (рис. 10), а также кости разрушенного человеческого скелета, в частности остатки черепа (Архив ИИМК. Ф. 1. Д. 4/1868. С. 5).

Во втором погребении был зафиксирован целый человеческий скелет (в Археологическую комиссию был доставлен череп [3]), на котором in situ лежали следующие предметы: на шее золотая цепь с тремя подвесками, на руках по одному браслету, один из них с латинской надписью, на больших пальцах правой и левой рук по два перстня (кат. 7-14; табл. II, III). На расстоянии одного аршина (71,12 см) от ног погребённого находились украшения конской сбруи, состоявшие из золотых круглых и пятиугольных блях, а также двух цилиндрических пронизей со вставками граната в технике перегородчатой инкрустации (кат. 15-18; табл. IV-VII; рис. 20). Кроме того, здесь же были найдены два золотых кружка, семь бронзовых гвоздей с золотыми головками со вставками сердолика (кат. 19-21; табл. VIII, 1-3; рис. 28), а также «искрошившиеся бронзовые позолоченные бляхи, небольшой серебряный набалдашник, четыре бронзовых позолоченных лошадиных украшения и девятнадцать отчасти поломанных пряжек» (Архив ИИМК. Ф. 1. Д. 4 /1868. С. 10, 11).

Обе находки в 1869 г. были переданы в Эрмитаж, где и хранятся до сих пор. Однако некоторые вещи не поступили в музей. Это — серебряная пряжка и каменный кружок из первого погребения и часть конского снаряжения из второго погребения, в частности, бронзовые позолоченные детали конской сбруи, неизвестного назначения серебряный набалдашник и все серебряные пряжки.

Первая публикация памятника появилась в 1890 г. в третьем выпуске «Русских древностей». Авторы И.И. Толстой и Н.П. Кондаков отнесли его к эпохе переселения народов, не предложив какой-либо конкретной датировки. Более того, в публикации вещи представлены единым списком, без указания их принадлежности разным погребениям, и иллюстрированы лишь шестью фотографиями (Толстой, Кондаков 1890. С. 140-143. Рис. 166-171). После этого находки из долины р. Морской Чулек были на долгие годы незаслуженно забыты. Впоследствии в литературе мы встречаем лишь краткие упоминания о данном комплексе. Так, М.И. Ростовцев в книге «Скифия и Боспор» сопоставляет древности Морского Чулека с более ранними находками сарматской эпохи (Ростовцев 1925. С. 586). В 1962 г. М.И. Артамонов включил в свою фундаментальную работу о хазарах фотографию вещей из Морского Чулека в качестве иллюстрации памятников VI в. (Артамонов 1962. С. 77). Однако в тексте нет никаких объяснений на этот счёт. Затем в 1981 г. А.К. Амброз, перечисляя памятники четвёртой хронологической группы степных древностей
(10/11)
(по его периодизации), которые он датирует второй половиной VII — первой половиной VIII в., пишет, что, вероятно, и находки из Морского Чулека относятся к этому же времени (Амброз 1981. С. 18). К точке зрения А.К. Амброза присоединился А.В. Комар. По его мнению, украшения из Морского Чулека на основании того, что на них имеются крупная зернь и перегородчатая инкрустация, относятся к эпохе Перещепина — Вознесенки (Комар 2000. С. 139).

Близкая датировка была предложена и Р. Рашевым, который отнёс погребения из Морского Чулека ко второй половине — концу VI — началу — первой половине VII в. Никакой аргументации своих датировок Р. Рашев не приводит. Он объединяет в одну группу грунтовых ямных могил находки из Морского Чулека, Новопокровки, Михаэльсфельда, Уфы (см. ниже). По мнению Рашева, эти памятники характеризуют периферийное население, проживавшее на окраинах степи (Рашев 2004. С. 37). Однако такая характеристика мало подходит к чулекским погребениям, расположенным в центральной части азовских степей. Две другие отличительные черты, отмеченные автором, — изолированное положение этих могил и богатые золотые украшения в инвентаре — свидетельствуют в первую очередь об их особом социальном статусе. Р. Рашев полагает, что речь идёт о погребениях кочевнической знати, этническую принадлежность которой определить трудно (Рашев 2004. С. 137, 138).

В 1989 г. несколько вещей из приазовских погребений экспонировались на выставке в Болгарии, посвященной истории хана Куврата. В каталоге выставки, в краткой аннотации, возражая А.К. Амброзу, И.П. Засецкая определила дату обоих погребений Морского Чулека как вторая половина V — начало VI в. Однако в силу популярного характера издания она не имела возможности привести доказательства, подтверждающие данную точку зрения (Съкровище на хан Кубрат 1989. С. 19-21). Позднее к такому же выводу пришли некоторые западноевропейские исследователи, основываясь в первую очередь на очевидных параллелях чулекскому конскому убору в древностях «княжеского» горизонта Блучина-Апахида-Турнэ второй половины V в. (Kazanski, Mastykova, P?rin 2002. S. 181), a также на датировке инкрустационного стиля вещей, характерного для этого же времени (Adams 2000. Р. 40).

Но в целом находка из Морского Чулека в настоящее время остаётся фактически неопубликованной и неисследованной. В данной работе мы планируем дать полную публикацию всех вещей из Морского Чулека, находящихся в собрании Государственного Эрмитажа, сопроводив её каталогом с подробными описаниями стилистических и технологических особенностей каждого предмета. Задачей нашего исследования является также определение места данного памятника в истории кочевых племён эпохи великого переселения народов. Для решения этой проблемы первостепенное значение приобретает уточнение хронологии погребального комплекса, что в свою очередь возможно лишь при условии подробного изучения составляющих его отдельных категорий вещей.