.jpg)
.png){kind=icon}
.png){kind=small}
Из семьи Азарычевых
Наверное, в Матвеево-Курганском районе нет ни одного человека, кто не знал бы Героя России Геннадия Алексеевича Азарычева, ушедшего в прошлом году добровольцем в зону СВО. О том, что семья Азарычевых – это династия военнослужащих, где кроме Геннадия Алексеевича, военными и защитниками Отечества стали и два его старших сына, многие знали тоже. Как и о том, что эта семья сегодня имеет также самое непосредственное отношение к оказанию гуманитарной помощи ребятам на передовой и в госпиталях.
Осенью на нашу миусскую землю пришла скорбная весть о гибели 27 октября на территории Херсонской области офицера России Ярослава Азарычева, до конца оставшегося верным долгу перед Родиной, мужественно и самоотверженно спасая своих подчинённых... О подвиге сына Героя России, настоящего русского офицера Ярослава Азарычева нам рассказала его мама, Оксана Алексеевна.
– Военным Ярик хотел быть с детства, еще лет с трех. Он всегда хотел носить военную форму, как папа. В 15 лет он пошел в суворовское училище в Новочеркасске, два года отучился там. Одиннадцатый класс отучился в Матвеево-Курганской средней школе №1, после чего пошел в армию на срочную службу – он все думал, сможет ли связать свою судьбу именно с армией, его ли это. Отслужив срочную службу, поступил в Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище в Благовещенске Амурской области. Учеба (а он сначала поступил туда, где готовили арктических разведчиков) ему давалась очень тяжело: во время учебы он серьезно подорвал свое здоровье, а после прививки от ковида вообще попал в реанимацию. Из-за начавшихся проблем со здоровьем его едва не комиссовали – пришлось перевестись в мотострелковые войска, где не требовалось прыгать с парашютом – врачи ему это запретили, после двух операций на ноге.
Выпустился из училища 29 апреля нынешнего года. За два дня до выпуска, 27 апреля, женился, побыв в отпуске у нас дома вместе с женой. В свою часть в Буденновске прибыл 6 июня, а уже 2 августа был направлен в Херсонскую область.
Изначально его распределили в разведку. Но замполит мотострелков, который тоже когда-то, как и Ярик, окончил Дальневосточное училище, после поступления пополнения позвонил в свою альма-матер. И там ему порекомендовали обязательно обратить внимание на моего сына, которого замполит тут же и забрал к себе в мотострелковые войска.
Ярослав, который уже настроился идти в разведку, этого не ожидал – он обрадовался, что все-таки пойдет по стопам отца. На что его замполит, заметив, что в разведке погибло уже два командира взвода, посоветовал ему оставить эту затею – в мотострелковых войсках воюют не меньше. Мы после долго говорили об этом с Ярославом по телефону, и он все никак не мог успокоиться, что не сможет быть разведчиком, как его отец когда-то.
И потом, позже, он просто поставил меня перед фактом: «Мама, я все-таки перешел в разведку. Не нужно никому звонить – это обдуманное решение». Я до сих пор не могу успокоиться от этих слов, и никогда, наверное, не смогу: почему я его не отговорила, не настояла, чтобы он послушал замполита и остался в мотострелках? Всю жизнь буду себя корить…
Он с детства был такой: где шашкой машут – там и Ярик. Всегда готов был последнее людям вокруг себя отдать, всегда стремился быть впереди всех, всегда всем хотел помочь, всех поддержать. Даже сейчас, после того, как погиб, он и с того света продолжает заботится о своих – моей коллеге приснился сон: Ярик попросил передать теплые носки. И добавил: «Только мне же не одному, нас – пятеро». Их и правда, из роты уже пятеро за месяц погибло…
А в тот страшный день я ему звонила – связи с командиром подразделения разведки у меня еще не было. Все очень быстро произошло: в новом подразделении он успел сходить с разведкой только в первый выход, а во втором – погиб… В вечер его гибели мы разговаривали с ним, было 17 часов. В 17.19 он прислал мне сообщение… А в 20 часов они уже подошли к переправе на Днепре, где в 20.40 их накрыла артиллерия ВСУ. Были раненые – Ярик начал их эвакуировать обратно через Днепр. Он сумел спасти пятерых, вытащив их с поля боя. А сам – не успел. Полтора часа ребята не могли пробиться к нему из-за обстрела, чтобы оказать ему помощь. И он умер от потери крови. Пятерых спас – себя не спас… Как я просила его: «Сынок, береги себя! У меня ничего нет дороже вас!» А он всегда отмахивался: «Мам, ну чего ты!»
28 октября утром я почему-то не утерпела и отправила ему сообщение: «С добрым утром!», хотя и знала, что сын еще не сможет мне ответить – в разведку он ушел на несколько дней. Он и не ответил... А в десять утра 28 октября мне позвонил муж, Геннадий Алексеевич: «Сидишь?» Я как раз кушать готовила – была суббота, и младший сын должен был с учебы вернуться… Я мужу отвечаю: «Чего «сижу»? Я манты леплю, сына кормить». А он мне: «Ярослав погиб». Я думала, я с ума сойду в эту минуту… Дома, рядом, никого нет. Одна! И телефон в руках даже держать не могу, не то, что кому-нибудь по нему позвонить… Кое-как потом все-таки дозвонилась до подруги. Она пришла. И мы вместе целый день звонили, спрашивали, ждали и надеялись, что это все-таки ошибка… Что, может быть, погиб все-таки не Ярик. До самых похорон я надеялась, что это все-таки не он… Потом увидела: на кителе лежит иконка, которую я покупала ему в старинном храме в Севастополе, и его крестик. Я сама ему этот крестик на шею надевала. Ничего не спасло…
Как я сама начала заниматься волонтерством? Да ведь и муж, и дети – военнослужащие. Старший сын тоже с прошлого года принимал участие в СВО... Хотя, я сначала по месту помогала тем ребятам, что шли мимо нас на Донбасс. И все они мне были как сыновья. Ведь они, пусть еще и на фронт не попав, уже были лишены нормальных бытовых условий, нормальной мирной жизни. И я вместе с другими женщинами лепила и носила им домашние пирожки, варила борщи, покупала и передавала какие-то теплые вещи… Когда добровольцем ушел на фронт мой муж, то я, услышав, что у них в подразделении холодно и нужна бы буржуйка, ничего ему не говоря, решила помочь и ему. Купила буржуйку, собрала по знакомым и друзьям еще кое-какие вещи, села сама за руль и поехала. «Погорела» в Мариуполе, когда муж мне позвонил во время проверки моей машины военной полицией. Геннадий Алексеевич страшно удивился: «Как сама едешь?» «Так, – отвечаю. – Буржуйка больше ни к кому в машину, кроме моей, не влезала». После этого случая мои поездки к линии фронта стали уже чем-то самим собой разумеющимся. Во вторую поездку я поехала в часть к старшему сыну – тем более, что там, вместе с ним, служили еще и другие наши ребята из Матвеево-Курганского района. Ну, а дальше все уж как-то само завертелось. Кто-то сам начал на нас выходить, кого-то мы через общих знакомых находили. К Ярославу ездила, по его просьбе – к другим ребятам из Ростовской области, с кем он раньше проходил срочную службу – тоже ездила. И у тех, кого по дороге встречала, и кто о помощи просил – тоже была. Старший мой сын как-то оказался в чистом поле с одними спальниками, даже без палаток. И я повезла им в часть дизель-генератор и бензопилу, чтобы построить блиндаж. Стала сотрудничать с группой помощи ребятам на фронте, которую создал Константин Шарафаненко, сейчас она работает на постоянной основе – люди втянулись. Это раньше мы думали, что это все быстро закончится… А теперь уже привыкли. Теперь нам каждые две недели нужно куда-то ехать… То я езжу, то другие ездят – как получается. Но на дальние направления, особенно в Херсонскую область, где часть Ярослава, конечно, стараюсь ездить сама – это далеко. А я привыкла. И, наверное, уже каждый населенный пункт там знаю…
«Саланг» и наши волонтеры собирали Ярику на коптер деньги – но не успели. На 27 октября, когда Ярик погиб, у нас было всего 200 тысяч рублей, а коптер стоил на порядок дороже. Сейчас мы все-таки собрали нужную сумму и купили этот коптер, перепрошили его, и я отвезла его в часть, как подарок от Ярослава. Наши девочки пошили для этой части маскхалаты, закупили «медицину». Ярослав погиб из-за кровопотери. И я снова и снова буду везти ребятам израильские бинты, которые способны глубоко закрывать рану, губки гемостатические, другие средства – на сорок тысяч только одних кровоостанавливающих в этот раз накупили. Кровоостанавливающие средства – это самое нужное на фронте…
Хожу к Ярославу на кладбище. Понимаю, что он – там. Но не могу это принять… Есть, наверное, люди, которые это быстрее переживают. А я не могу. Я загружаю себя работой, сколько могу. Гружу эти коробки, собираю эту помощь, целый день что-то делаю, чтобы только не думать. А вечером, когда прихожу домой, не думать уже не могу… Ему было всего только 23 года! Навечно осталось 23 года… И орден Мужества – посмертно.
Семья тоже очень тяжело все это переживает. Младший сын вообще никак не придет в себя – он очень Ярика любил… Старшего вывели из зоны СВО после гибели брата. Сначала отпустили в отпуск, а после – совсем. У него 26 октября, за день до гибели Ярика, родился ребенок. А я даже порадоваться не успела, что стала бабушкой! Невестке в больнице телефон дали только 28 октября, и она сразу мне написала. А я после вести о гибели сына уже не видела и не читала ее сообщений. Только 4 ноября, наконец, собралась с силами и смогла ей позвонить…
Я очень благодарна нашему военкому Виталию Борисовичу Степину и главе Администрации нашего сельского поселения Елене Владимировне Немашкаловой за то, что они взяли в свои руки всю организацию доставки тела Ярика и организацию похорон – я была просто неспособна ничего сделать в тот момент. А вообще, помощь была и моральная, и материальная от всего района. Я даже не ожидала, что к нашей семье будет столько внимания! Дмитрий Игоревич Кондрашов к нам сразу приехал, чтобы узнать, какая нужна помощь. Про нашу районную организацию ветеранов боевых действий «Саланг» и говорить нечего – она всегда с рядом с нашей семьей. Очень помог Владимир Сливка и его знакомые и родные – благодаря его помощи Ярослава привезли домой гораздо быстрее, чем это обычно происходит.
Как теперь? Теперь я – «мама подразделения». Весь Ярика курс, где он учился, воюет. Мамочки однокурсников моего Ярослава мне со всей России пишут и звонят: «Съезди, погляди и на моего сына! Ничего ему не вези, только погляди, только расскажи мне, как он там!» Конечно, поездки я не брошу, буду еще больше ездить и на фронт, и в госпитали. До сих пор не могу забыть, как раненые «вагнера» в одном госпитале радовались банальным тапочкам из полиуретана, которые я привезла…
Ребята на фронте, хоть никогда ничего не просят, всегда очень рады всему, что им из дома передают. Сейчас нужнее всего теплые фабричного производства носки и нательное белье – на фронте частенько нет никакой возможности стираться. Консервы нужны: каши или тушенка. Лапша быстрого приготовления. Не подумайте – на фронте ребята не голодают, их кормят. Но все равно на фронте еда никогда не бывает лишней. Газовые баллончики нужны. Девочки плетут сети – и это тоже очень нужно! Сети, которые плетут наши женщины, спасают десятки жизней. Уже были случаи, когда наши ребята ложились на землю, накрывались этими сетями – и их не замечали сверху… Ярик мне рассказывал, что ребята нашими сетями даже укрывались в степи в холод вместо одеяла, чтобы согреться: настолько они плотные и качественно сделанные… Влажные салфетки, вода – это тоже самое необходимое на фронте. Мы и кур покупали в «Магните», а потом сами их коптили для фронта. И мясо, и сало им возили, и домашнюю купорку. Они страшно рады всегда домашним огурчикам, помидорчикам и вареньям… А как рады любому к ним вниманию! При мне взрослый, брутальный мужик сидел, читал письмо от наших детей-школьников и по щекам его катились слезы...
Так что буду ездить еще чаще. Я только за рулем собственной машины наездила за этот год 60 тысяч километров. Не считая того, что наездила на машинах других. Люди за двадцать лет столько не наезжают, сколько я – за год. И уже не могу не ехать. Теперь – уже не могу…
Елена Мотыжева
Все статьи
Новости
.jpg)
1.jpg)
