Я счастлива, что родилась в селе. Горжусь происхождением крестьянки!

 31 марта отметила свой большой юбилей женщина, которую хорошо помнят все жители Новониколаевского поселения, которым довелось поработать в колхозе «Победа». Человек с сорокалетним стажем, ветеран труда, бессменный секретарь колхоза, один из лучших местных поэтов – это все о ней, Надежде Ивановне Ждановой!

 Наши корреспонденты встретились с юбиляршей и взяли у нее интервью.

Победитель поэтического конкурса «Делового Миуса»

Послевоенное детство

 – Когда началась Великая Отечественная, мне было всего три месяца. Мы жили в хуторе Вишнянском, неподалеку от Новониколаевки. Папа ушел на фронт, поцеловав меня на прощание и взяв с собой мою фотокарточку. На которой написал: «Моя дочь Надежда Ивановна Жданова. Кто меня найдет убитым, просьба отослать по такому-то адресу». Он погиб в апреле 1945-го в Чехословакии, и нам прислали эту мою карточку…

 Оккупацию я пережила в коровьих яслях – там была моя колыбель; маму и нас, детей, немцы из хаты выгнали в коровий сарай. Я часто ночами не сплю и вспоминаю это свое детство. У нас на хуторе было 60 домов. И в них не вернулось после войны 28 человек, четверым из которых было по 17-18 лет. Так что у половины вишнянских семей остались или вдовы детьми, или матери, потерявшие сыновей, или и те, и другие…

 После гибели папы моя мама тоже осталась вдовой с тремя маленькими детьми. Кроме нас и фактически круглосуточной работы в колхозе, на ее плечи легли еще и огород площадью в один гектар, и все хозяйство. Ну, и новая хата с наполовину некрытой крышей, без полов и штукатуренная внутри лишь начерно… Мы, дети, выросли в балке, за хутором. Едва начиналась весна, мы с утра убегали туда и там паслись, как телята, целый день! Заячьи ушки, медвежьи ушки, козлики, подснежники – все это мы собирали и ели. Это сейчас и цветов-то таких не знает никто. А тогда и есть-то больше нечего было, кроме этих вершков и корешков… Зато до сих пор вспоминаю, какими вкусными были в моем детстве вареный буряк и запеченый кабак! Никогда после мне таких вкусных есть не доводилось…

 Мамочка у меня была золотая. Сама обшивала и обвязывала нас всех, детей, чтобы мы не мерзли без одежды. А ночами, чтоб мы не голодали, стегала людям одеяла за ведро картошки или ведро кукурузы. Проснусь, бывало, ночью, а она в полутьме при слабеньком огонечке керосинки (чтобы экономно расходовать керосин) на полу одеяло стегает. За керосином ей ходить в Куйбышево приходилось – там меняли его на зерно или картошку…

 В школе я училась хорошо. Но поступить никуда не смогла – мамино здоровье к тому времени стало совсем плохим, а старшая моя сестра уже замужем была и с детьми. А брат – в армии. Так что вся работа от мамы в 16 лет перешла ко мне: и работа в колхозе, и сенокосы, и огород, и молотьба, и животные… Я в колхозе телятницей стала. До сих пор не могу спокойно вспоминать, как мне было тяжело…

 Одно только спасало – я безмерно любила природу. У нас за домом была балка. И я помню, как бежала по этой балке, а ее трава укрывала меня с головой. И я бежала, а из-под ног в разные стороны от меня вылетали сотни бабочек: желтеньких, синеньких, зелененьких, черненьких, беленьких. Сейчас их столько уж в наших краях не водятся. И я смотрела на всех этих бабочек перед моим лицом – и на душе у меня такая радость оживала! Что хватало сил вернуться обратно к своей работе.

 Тогда же, в детстве, я и стихи писать начала для «Пионерской правды». Правда, подписывать своим настоящим именем постеснялась, написала «Наташа Жукова». А потом и в другие газеты писать начала: и в «Звезду», и в «Сельскую жизнь». От меня этот талант и все мои внуки унаследовали – тоже умеют и любят писать стихи. У меня две дочери, трое внуков и пятеро правнуков. Мы вообще чудная семья – все пишем стихи, все рисовать умеем, все любим музыку и песни… За свою жизнь я много стихов написала. Наверное, больше четырехсот. Сто штук из них опубликовали в сборнике миусских поэтов «Родники», спасибо Александру Ивановичу Иванченко, сделавшему для всех нас это доброе дело! Ну, и в местных газетах публиковалась, конечно…

В окружении самых преданных друзей

Красоты сторонки моей
Люблю я природу: и солнце, и воду,
Широкие нивы и вишни в саду,
И балок разливы, и яблок наливы,
Домашних гусей и лягушек в пруду.
Мне нравится лето и нравится осень,
Зима со снегами и весны с водой,
И зорьки с росою, прогулки босою,
И шум уносящихся вдаль поездов.
Я вижу просторы, и речки, и горы,
Сады, огороды, квадраты полей -
Вся эта картина, открытая взору,
Все это красоты сторонки моей.

Колхозная жизнь

  В 23 года я пошла работать секретарем колхоза «Победа» в Новониколаевке. И была им четверть века. Дни рождения многих сотрудников колхоза знала – а их в колхозе работало полторы тысячи человек. И меня все знали…

 Приходит человек к председателю просить что-то, я его посажу в приемной, а сама иду к «преду», и начинаю: работал всю жизнь, надо помочь. Он: «Выписывай».

 Колхоз наш гремел на весь Союз. Высокие урожаи и надои. Только на Николаевском участке у нас семь молочных ферм было! А были еще Самарский и Первомайский участки. Была овцеферма на Манычах. Свиноферма, птицеферма: куры, утки. Пасека. Виноградники, сады. Сушку колхоз сушил и возил машинами на Сад-Базу!

 У нас в колхозе огромный омшаник был, где на крыше летом сушка сушилась, а под крышей огромными бочками квасили на зиму капусту, арбузы, помидоры, огурцы и яблоки… Рыбу из колхозного пруда там же солили.

 А на трудодни нам, колхозникам, помимо зерна, кукурузы и подсолнечника давали всем еще и томат, и мед, и яблоки, и капусту… Всем раздавали, тогда все были колхозниками.

 Председатели, правда, у нас менялись много раз. Пока я работала, девять человек сменилось! Антоненко проработал дольше всех – девять лет, а потом его агрономом в Сад-Базу перебросили. Гулова по телевизору показывали, и на пленум отправляли – он семейные подряды внедрял. Но лучшим руководителем из всего списка я считаю Литвинова, он еще в Управлении сельского хозяйства потом работал. Его хоть и звали все «сухарём» за жесткость характера, но хозяйство он держал очень крепко и знал в нем все, до тонкости. И он, и его жена, были фронтовиками… Сильный был руководитель!

 Но об остальных плохо сказать не могу. Тогда вообще было больше порядка, чем сейчас. Да и вообще сама жизнь была, хоть и трудная, гораздо более веселой и радостной, чем сейчас. Люди в колхозе знали, ради чего они живут, и вместе и с песней делают общее дело. Не то, что сейчас, когда каждый тянет под себя. И когда есть те, кто под себя одного тянуть не может… и кому обидно.

Надежда Ивановна на встрече местных поэтов и прозаиков

          ***
Я счастлива, что родилась в селе,
Горжусь происхождением крестьянки,
И что могу свободно на земле
Собрать букетик полевой фиалки,
И в поле слышать жаворонка звон,
Сорок и воробьину перебранку,
Смотреть на ясный синий небосклон
И с песней просыпаться спозаранку.
А по весне – наряд лесополос,
Акаций цвет, их аромат духмяный,
И летний холодок поутру рос,
И осенью листвы закат багряный...
Ну как же не любить тебя, земля!
Жить, красоты твоей не замечая,
Ведь ты щедрот не прячешь от меня,
Я низко кланяюсь тебе,
родная!

Словно и не жила еще!

 Еще мне в колхозе довелось в колхозном швейном цехе поработать. Я курсы кройки и шитья в Иловайске прошла. Причем даже не доучилась… Но на работу все равно взяли, люди были нужны. Все мы шили: и постельное белье, и костюмы, и платья, и сарафанчики и еще много всего… И заработки там были весьма и весьма приличные.

 Потом, правда, колхозу кто-то не заплатил за поставленную нами продукцию, и швейный цех пришлось закрыть.

 Восемнадцать лет ходила в Новониколаевский храм. Каждый праздник, ни одного не пропустила… Тяжело было: сестра умерла, потом мама, брат. Вот и тянуло к Богу.

 Как раз время было, когда храмы восстанавливались. И мы, женщины, ходили наш храм, который раньше складом был, восстанавливать. Штукатурили там все, красили под самым верхом, часто даже после рабочего дня в колхозе. И вот там со мной история случилась прямо-таки показательная. Батюшка каждый день приходил и ставил нам леса с благословением. А в тот день он отдыхал, и мы решили сами, без него, все поставить и закончить работы пораньше, чтобы успеть на сериал «Богатые тоже плачут». Ну, и кончилось все тем, что я с этих лесов сорвалась и упала с высоты второго этажа. Прибежавший батюшка сам отвез меня в больницу, где наш хирург Владимир Степанович Кобченко, царство ему небесное, вынужден был мне без наркоза (маску нельзя было надеть, разбито было все лицо) собирать руку на запястье… Девять месяцев после этого падения я провела в больницах. Но ничего, выздоровела. Даже с юмором смогла после об этом стихи написать… И снова убедившись, какие у нас замечательные люди, не оставившие меня в это сложное время одну.

 Было еще время, когда на селе начали внедрять семейные подряды. И мои дети тогда тоже решили взять молочную ферму – 80 первотелок, основали семейную ферму Горизонт. Ну и попросили меня им помочь: «Самим страшно, а с тобой – не страшно». О нас тогда и в газетах писали, и в журналах, и по телевидению показывали. В Москве на ВДНХ висел наш семейный портрет… Но это были очень тяжелые годы. Потому что не было ни одной свободной минутки: восемьдесят первотелок, представляете! Которым нужно было и еду найти, и крышу над головой, и молоко придумать, куда девать… Все было: и скандалы с чиновниками, и проверки комиссии по чужим жалобам, и молоко, которое без холодильника приходилось свиньям выливать, и поездки на Успенку, чтобы оттуда привезти на личном тракторе хоть какой-то корм. В конечном итоге зять просто не вынес такого отношения со стороны руководства – очень тяжело стало, когда тебе не только почти не помогают, но еще и активно мешают... Так и оставили нашу ферму.

 А потом, через некоторое время, и вовсе перебрались в Матвеев Курган. В селе у нас там только балка была, ну и холмы вокруг. А когда уж в Курган переехали, то самое мое любимое место стало у Миуса, за Красноармейской. Я даже стихи о моей любимой реке написала как-то…

У реки
Низко над рекой верба склонилась,
Веточки игриво бьет волна,
Яркой краской зелени покрылась,
Будто бы умылась после сна.
Солнце в речке зеркалом сияет,
Отражает облака вода,
Ветер в заводи камыш качает,
Серебром искрится лебеда.
Мой Миус, сторонушка родная,
Ты привольной жизнью хороша,
Я любуюсь красотою края,
И поет, поет моя душа.
Вот стою, любуюсь тихой речкой,
Вглядываюсь, как течет вода,
Только жаль, что мы живем не вечно,
И это все покинем навсегда…

 И в нашу районную библиотеку, пока не было пандемии, мне тоже очень нравилось ходить, читать свои стихи другим поэтам. Мне нравилось, что меня там с удовольствием слушали, и я могла с другими людьми поделиться чем-то своим. Стихи ведь у меня простые, незаковыристые! Я что вижу, о том и пою, как говорится. Акация цветет, весенний день занимается, сенокос в колхозе или уборка началась, дети играют на улице, выпускники из школы выходят – что увижу, то в стихи и превращаю… А вообще – вот уж и большой юбилей, жизнь огромная прожита. А я словно и не жила еще!

 Одно только меня еще гложет: папа мой погиб в апреле 1945 года. И похоронен в братской могиле в Чехословакии… А вот недавно мне внучка нашла его документы в интернете. Что, оказывается, он еще в ноябре 1944 года, при форсировании реки Тиса совершил подвиг, уничтожив пулемет противника. За что его наградили Орденом Славы, который, как написано в документах, после гибели папы передали в его часть. Я уже не смогу поехать к братской могиле отца. Но прикоснуться к ордену, который носил мой папа, мне, как дочери, очень хочется. Буду обращаться в военкомат, как совсем потеплеет… Может, помогут мне отыскать эту награду? Я уже мало пишу – возраст, но вот стихотворение написалось после этого само…

Память
От нас уходят ветераны,
Все меньше остается вдов.
Глубокими их были раны –
Детей растили без отцов.
Я из рассказов мамы помню,
Что было им по тридцать лет.
Ее оставил он вдовою,
Когда покинул белый свет.
Как к колыбели наклонился,
Когда прощался он со мной…
И вот стоит у обелиска
Дочка с седою головой.
Ты не дождешься больше маму,
Она с цветами не придет.
Тобой любимые тюльпаны
Я приношу который год.
«Бессмертный полк» сердца тревожит
В этот день доблестных побед,
У правнуков твоих и внуков –
Армейский дедушкин портрет.
В моих руках сирень, тюльпаны –
К плите надгробной положу.
«Эти цветы тебе – от мамы!» –
Тихонько папе я скажу…

Елена Мотыжев

Все статьи