Большая жизнь Пелагеи Поляковой

 Накануне 8 марта журналисты нашей газеты побывали в доме ребенка войны Пелагеи Алексеевны Поляковой (Тарасенко) – женщины, судьба которой связала единой нитью Куйбышевский и Матвеево-Курганский районы, а также город Торез в ДНР. Пелагея Алексеевна, которая в нынешнем году готовится отмечать большой Юбилей, с радостью рассказала нам о своей жизни и большой, дружной семье, родоначальником которой она стала.

Пять поколений женщин в семье Пелагеи Алексеевны Поляковой

 Вкус предвоенной халвы

 – Родилась я в 1935 году в Чапраках. Сейчас – это хутор Ольховский Куйбышевского района. Семья была зажиточной: у дедушки был огромный фруктовый сад 75 соток площадью и большое хозяйство. Когда сад цвел, казалось, что ты в раю. Кроме фруктовых деревьев, там еще цвело множество пионов и тюльпанов – это была невероятная красота!

 У родителей нас было пятеро, но один братик умер еще до войны. Осталось четверо…

 Когда началась война, папу забирали на фронт. Папа, прощаясь, дал мне немного денег на халву, велев помогать маме и присматривать за младшими. Мы купили эту халву – и ее вкус остался со мной на всю жизнь! Мне кажется, я никогда такой больше не пробовала: у нее даже цвет был какой-то необыкновенный – нежно-розовый… И мы остались одни. Маме моей, Вере Ефимовне, было очень тяжело. Но мы были такие дружные! Тогда люди вообще были гораздо дружнее, чем сейчас. Все друг другу помогали, все старались друг друга поддержать: и родные, и неродные. И меня все любили – я до сих пор помню, сколько нам помогли другие люди!

 Папа пропал без вести где-то в Белоруссии. Мама всю жизнь ждала его! А мои бабушка и дедушка, папины родители, те самые, у которых был сад, однажды, когда началась бомбежка, побежали в подвал, взяв двоих внуков, двоюродных моих братьев. И прямо в этот подвал попала бомба – все погибли…

Супруг и дети Пелагеи Алексеевны

 Пешком в Амвросиевку

 Когда началась война, мы и не знали вначале, что это такое. Потом пришли немцы. И стали нам всем на руки ставить какие-то розовые печати – всем подряд. Так отмечали всех, кого будут из их хат выселять. Потом нас всех погнали на север, на Камышеваху. Мама с коровой медленно шла, а нас, детей, шедших впереди колонны выселенных, по дороге догнала машина, и немцы стали в нее сажать всю детвору. Я испугалась, что нас увезут навсегда – и юркнула в бурьян. Дождалась мамы с коровой, и только тогда вышла… По дороге мы нашли возле какого-то ручейка чью-то буханку хлеба, страшно сухую и грязную. Мы ее отмыли, как могли, в ручье, размочили и скушали – очень есть хотелось… Так дошли до Амвросиевки. Где мама нашла остальных детей. Хозяин дома, рядом с которым их высадили, не хотел нас пускать. Но потом смилостивился и выделил пустую летнюю кухню. Корову велел в хлев, к двум своим, поставить. А сам в хату ушел. Ночью Амвросиевку бомбили. Не только бомбами, но и какими-то зажигательными снарядами, от которых все вокруг горело. Мы вместе с мамой забились под кровать, на которой, кроме голой сетки, ничего не было. Мама металась над всеми четырьмя, пытаясь каждого прикрыть своим телом и успокоить: если что, хоть погибнем все вместе… Но обошлось – к нам не прилетело. Зато, когда стихло и мама выбралась, строго-настрого велев нам сидеть под кроватью, она увидела, что от «зажигалок» загорелся сарай, где стояла наша корова. Она схватила лопату и стала тушить пожар. Потом из хаты выбежал и хозяин. Увидел, что мама уже почти потушила огонь, в котором едва не сгорело все его добро и скотина, и сразу сменил к нам отношение – маму начал уважительно называть «хозяйкой». Его мать тут же нас, детей, в хату взяла: посадила на теплую печку и налила молока…

 Прожить сто десять

 Помню, и как мы обратно вернулись пешком, уже после того, как немцев прогнали. Только вернулись – опять война. И опять немцы... Когда их снова гнать стали, немцы стали отбирать у нас коров. Мама в ноги бросилась: «У меня же четверо детей, чем я их кормить буду!» Немец ей: «Ничего, я тебе завтра другую корову дам, на замену!» И правда, утром пригнал нам от такого же угнанного стада другую – тельную. Корова отелилась в тот же день двумя телятами и умерла. Раненая она осколком была, потому и не выжила. Так мы остались без коровы.

 Зато мы были очень дружные. И всегда переживали за тех, кто дома, за своих… Если кому-то из нас удавалось разжиться хоть каким-то продуктами: кусочком колбасы, блинчиком, картофелиной, кусочком сахара – мы всегда старались принести это домой. И поделиться со всеми в семье, чтобы всем вместе выжить… Ведь что мы кушали каждый день? Молочай. Жёлуди. Лебеду. Я, наверное, и живу так долго потому, что все детство кушала только травку… Случай такой был. Немца давно уже прогнали, но война еще не закончилась. Мы жили тогда в землянке – что-то вроде норы в склоне горы. Мама, чтобы нас накормить, наварила из лебеды и зеленых абрикосов супа, заправив его чудом сохранившейся с довоенных времен толченой каменной солью-лизухой, которую раньше мы давали скоту. Мимо нас шел какой-то старик. Он окликнул маму и начал просить поесть хоть что-нибудь, говоря, что иначе умрет прямо на этом месте. Мама и налила ему то, что мы ели всей семьей… Старик покушал и говорит: «Ну, за то, что ты меня накормила, я тебе правду скажу: ты будешь жить долго, 85 лет». А я стою, и ничего не понимаю. Но вдруг как скажу: «Мама, а я 110 буду жить!» Старик положил руку мне на голову и говорит: «А ты, отроковица, будешь жить 110». Я – вприпрыжку от счастья! «Мама, я точно буду жить 110 лет!» И так по сей день все в Чапраках и рядом – в Голодаевке – все знали меня, как «Сто десять».

Лучшая доярка в Чапраках

 Послевоенное счастье

 В школу мы ходили после войны уже. Бумаги не было, и мы размачивали картонки из ящиков со снарядами. Распрямляли их, высушивали на солнце и писали. В классе у всех была одна книжка на семерых. Гулять мы тоже ходили на улицу по очереди – у нас были одни ботинки на четверых. И одна не то юбка, не то – плащик из суконной шинели. В ней на мороз выходили… А под ней – ничего, голые. Помню, как моя тетя нашла где-то парашют и после этого у нас появились платья и косыночки – это была такая радость, такое счастье! Тетя вообще очень нас любила и очень нас поддерживала. Помню, как мы, дети, помогали ей выращивать тутового шелкопряда: ходили по всей округе и рвали листья с шелковицы. Собирали целыми мешками и кормили гусениц… Потом еще и чистили их сами. Потом ветки полыни им приносили, чтобы могли окуклиться. Тетя сдавала коконы на коконосушилку, а на вырученные деньги помогала и нашей семье: то платьишко новое нам купит, то сахарок, то обувь кому-нибудь. Мы, дети, знали, что наш труд в семье будет потом вознагражден, и частенько прибегали сами, спрашивали взрослых, не нужно ли чем помочь… Я тоже никогда не чуралась никакой работы. И всегда уважала людей. Потому и меня все уважали, и мою семью. Все соседи всегда нас любили.

 Мама моя еще с детских лет была знакома с Андреем Антоновичем Гречко, нашим знаменитым земляком-маршалом. Он, когда приезжал в район и встречал маму на улице, всегда очень радовался: здоровался и начинал расспрашивать про всех наших родственников – про то, кто как живет и чем занимается…

 Ударник труда

 Чапраки под горой лежат. Все послевоенное время на этой горе кошары были, там пасли скот. Сколько тогда было скота! После школы и я пришла в колхоз работать со скотиной. Меня много раз поощряли за хорошую работу: то теленка давали, то поросенка, то большой красивый платок. Даже на выставке в Куйбышево я однажды со своей коровой была, как лучшая доярка!

 После того, как вышла замуж, уехала на Донбасс, в город Торез. Там устроилась работать на Торезский электротехнический завод – много лет была водителем электрокары, перевозя грузы между разными цехами. Работа эта мне очень нравилась: я всегда старалась выполнить ее быстро, четко, успевая за смену гораздо больше, чем другие – моя электрокара никогда не простаивала без дела! За такое отношение к труду меня очень любили мои коллеги, и всегда ставили в пример новичкам. Я была Ударником коммунистического труда, мой портрет висел в заводской Галерее передовиков производства, обо мне не раз писали в заводской газете «Во славу Родины».

 За всю жизнь я только один раз опоздала на работу. Это произошло, потому что в тот день мужу было плохо и ему пришлось вызывать скорую, чтобы спасти… Мы с моим супругом Николаем Петровичем Поляковым жили очень дружно, вместе воспитывали сына и дочку. Муж мой тоже работал на этом же заводе и был передовиком производства, пользовался огромным уважением руководства. В старости, к сожалению, у него развилась астма, и мне пришлось уволиться с работы, чтобы ухаживать за ним… Осталась отдушина – цветы! У меня весь участок был в цветах, каких только не было… Я до сих пор люблю цветы.

 Возращение в Примиусье

 В 2014 году мне опять пришлось пережить войну. И это было очень тяжело… Когда на Донбассе начались всем известные события, дети отправили меня в Ростовскую область, к внукам. Ехала я на автобусе «Шахтерск-Таганрог», а в это время ВСУ как раз начали обстреливать Саур-Могилу. Дочь моя в это время была Москве. Сын – в Торезе. Внуки ждали в Куйбышево. Все звонили по телефону и очень волновались за меня. А водитель, поскольку начался артобстрел, под который и попал автобус, съехал с дороги и полями, через задискованные пшеничные поля и подсолнухи, сумел выбраться к Успенке. Автобус, по бездорожью уезжавший от артобстрела, был под «завязку» заполнен людьми: в этой поездке я сломала ногу и ребра… В итоге меня встречала внучка из Матвеева Кургана и… скорая помощь. Так я в старости опять увидела войну, которую повстречала когда-то в детстве.

 Забавный случай был позже, когда мне оформляли российский паспорт, как родившейся на территории Ростовской области. Мне надо было взять на таможне справку о том, что в страну я въезжала именно в этом месте. Приехали, а там сидит инспектор, бурят по национальности. Я волнуюсь и потому ему по-нашему, по-голодаевски, рассказываю все, как есть. А он говорит: «Бабушка, пожалуйста, говорите мне по-русски, я вас не понимаю!» Я ему в ответ: «Сыночок! Та я тикэ по-русски и балакаю, я по-другому и нэ вмию!» Смеялись мы все потом… Но на родину, в Чапраки, я до сих пор люблю ездить – там у меня родня живет. Родственники мои – все очень гостеприимные, очень душевные люди… Приезжаю в родные места и всегда вспоминаю свое детство, молодость. Я и детям себя завещала на родине схоронить. Они сказали: «Где скажешь, там и схороним, только ты уж живи сто десять, как обещала!» Приходится стараться, раз обещала…

 Сейчас живу в Матвеевом Кургане. Дети и внуки меня очень любят, заботятся обо мне, берегут. А я очень люблю, когда ко мне съезжается вся семья: всегда мне приятно всех увидеть… Они знают, что я цветы люблю, и всегда мне дарят много цветов, а я всегда удивляюсь. Говорю: «Зачем мне уже столько? Мне главное – вас всех побачить. Побачить, что все хорошо у вас!» У меня большая семья: 2 детей, 5 внуков, 13 правнуков и 2 праправнука. И все они – очень ласковые, дружные и работящие! Смотрю на них и радуюсь всегда.

 Я думаю, чтобы быть счастливым человеком, надо просто любить. Любить и уважать людей вокруг. Любить работу, которой занимаешься. Любить родные места, где прошло твое детство, где живешь… Любить свою семью. Тогда и тебя все будет любить в ответ. И счастье будет всё это…

Елена Мотыжева

Все статьи