Большой Юбилей Лидии Качиной

29 августа свой 90-летний Юбилей отмечает жительница Матвеева Кургана, Ветеран труда, Почетный донор СССР, обладатель памятной медали ЦК КПРФ «Дети войны» Лидия Кирсановна Качина. Несмотря на почтенный возраст, Лидия Кирсановна до сих пор ведет активную общественную жизнь: ежемесячно перечисляет тысячу рублей из своей пенсии волонтерам, оказывающим помощь участникам СВО; является деятельным членом КПРФ, принимая участие во всех проводимых партией общественных мероприятиях. А весной она даже побывала с экскурсией в Краснодоне, посетив музей «Молодой гвардии» и памятник на месте гибели комсомольцев-подпольщиков.

«Как Вам удается сохранять такой молодой задор?» – интересуюсь я. И Лидия Кирсановна отвечает: «Работать надо. Просто очень много работать. У меня вот до сих пор и огород садится, и цветочки растут. Сорняки полоть не ленюсь. Почти три десятка уток держу и курочек. Некогда скучать!» За столом в уютном и чистом доме, который она когда-то построила своими руками вместе с мужем, мы разбираем старинные и современные ее фотографии. А Лидия Кирсановна вспоминает:

 – Я родом из Александровки, там мы жили до войны на улице Широкой, где колодец. В семье у моих родителей было шестеро детей, я – самая младшая из девчат. Войну очень хорошо помню… и до сих пор плачу, когда вспоминаю. Как мы только выжили тогда? В наш дом, прямо в Святой угол, однажды попал снаряд. Так мы в подвале жили, и в яме, и у тети на (улице – прим. Авт.) Кочерге… У тети в доме стояли немцы, выгнав ее семью вон. А в своем подвале она несколько месяцев прятала раненых наших разведчиков… Кормила их, лечила, ухаживала за ними и шила им одежду вместо военной, выпрашивая понемногу то у немцев, то у односельчан старые штаны, пришедшие в негодность простыни, платья… Мы, дети, терялись в догадках, для каких именно котиков наша тетя каждый день откладывала в ведерко немного пожитков из нашей скудной пищи военного времени. Только потом узнали о наших солдатах, да и то совершенно случайно. Я до сих пор помню день, когда тетя выпустила из подвала наших, переодетых в штатское и с повязками как у полицаев, разведчиков. А к ним тут же подошел немецкий офицер и, указав на ящики со взрывчаткой, велел «полицаям» тащить их в сторону Алексеевки, где тогда стояли фронтом наши, чтобы взорвать мост. Тетя в ту минуту осела на завалинку и сделалась белой, точно лунь… Но все обошлось благополучно, хотя разведчики и с трудом добрались до Алексеевки – их группа пропала четыре месяца назад и никто из наших уже не ожидал ее возвращения. Разведчики после рассказали, что свои их едва не перестреляли, приняв за фашистских диверсантов.

 Мой папа, Кирсан Иванович Синегубов, который тоже, как другие отцы, ушел воевать, в 1944 году погиб под Джанкоем, у станции Вадим. Через много лет мы потом побывали там, где на памятнике высечена фамилия моего отца… Это был очень дорогой сердцу момент.

 А после войны была страшная разруха и голод, негде было жить – нашу семью прописали в воронке, оставшейся от взрыва бомбы. И мама вместе с нами потихоньку начала строить в ней сначала – навес, а потом – землянку… Еще помню, как мы, дети, ходили после освобождения по окрестным хуторам и просили милостыню. Нам давали тогда где – буряк, где – кабак, а где – и кусок мамалыги. И это было такое счастье! Помню, как весной мы увидели трактор, который ездил в поле на горе. Ночью мы побежали на это поле и разрыли борозду. Начав выбирать лежавшие в земле зернышки кукурузы. И не знали, то ли в баночку их складывать, то ли в рот, настолько мы были голодные. Брат после раздавил все собранные нами кукурузные зерна на куске железа, и мы сварили из них настоящий суп! Это было целое событие в жизни нашей семьи… У нас на всю семью были всего одни сапоги – немецкие кирзовые. Когда детей стали собирать в школу, мама сшила мне платье из брошенной немцами прорезиненной плащ-палатки, в которой было невыносимо жарко в жару и невыносимо холодно – в холод. Тогда мама где-то нашла мешки, и покрасив их в синий цвет, пошила мне платье уже из них. Но пошел дождь, и он смыл синюю краску… Как же мне было больно, когда люди, глядя на мою посиневшую от краски кожу, говорили: «Ну вот, сразу видно, что идет Синегубова!» Потом брат начал учиться в ФЗУ, и, когда получил новую форму, старую отдал мне. Так я и ходила в школу в мужской одежде: брюки, шапка и шинель… А когда окончила 4 класса, мама сказала, что дальше меня учить уже не сможет – в старшие классы надо было в другое село ходить, а у нас – ни одежды, ни обуви, ни еды. Поэтому меня отправили работать: сделали нянькой в Матвеевом Кургане.

 Работала я и в колхозе. И у нас в районе, и в Краснодарском крае. И на току зерно веяла, и свиней пасла – все приходилось делать! Потом завербовалась на Север – там еще и на пекарне работала. Там же и замуж вышла, и первого ребенка – сына Сашу – родила. Но помогать с маленьким сыном было некому, а на работу выходить требовали, так что в начале 1958 года я вернулась вместе с мужем в Матвеев Курган. Мама у меня к тому времени уже жила на улице Комсомольской… Устроилась в «Живзащиту» – питомник железной дороги. Мне там сразу дали квартиру. В «Живзащите» выращивала розы, делала прививки на фруктовых деревьях, растила саженцы декоративных и плодовых растений. Отработала там несколько лет, а после перешла на элеватор. Грузила вагоны и грузовые машины, подрабатывала зерно в мешках на экспорт, работала на складах: делала мехзачистку, ремонт… Тридцать лет моей жизни связано с Матвеево-Курганским элеватором: сначала нам от предприятия дали комнату в бараках, а потом мы с мужем и сами построили себе рядом с предприятием дом, где теперь я и живу.

 Там же, на элеваторе, случилось со мной и самое большое несчастье, в результате которого я осталась инвалидом, и свою дочь Лену рожала, уже будучи парализованной. Склады протравливали хлорпикрином, и, поскольку это страшный яд, их не должны были открывать в течение трех суток. А меня туда отправили на работу уже на следующий день… От хлорпикрина я едва не умерла, почернела вся, и очень долго болела и мучилась, пока хоть немного смогла прийти в себя. Увы, но даже страховку за случившееся я получить не смогла, хотя за несколько месяцев до того мне как раз оформили страховой полис. Но, как потом выяснилось, при оформлении что-то напутали в датах. И мне ничего не выплатили.

 Когда я смогла, наконец, вновь начать работать, меня, из-за инвалидности, врачи велели ставить только на легкие работы. Так что мой непосредственный начальник – Александр Алексеевич Куличенко, жалел меня и ставил на уборку территории или даже отпускал домой, когда склады опять начинали газировать…

 Сейчас я – счастливая бабушка. У меня двое детей, трое внуков и пять правнуков. Самая старшая правнучка учится в медицинском колледже, а самый младший правнук – идет во второй класс. Несколько лет назад я начала посещать мероприятия местного отделения КПРФ, хотя в советское время в партии не была. А сейчас бываю со своими товарищами на всех автопробегах, на возложениях, хожу на митинги. Александр Самуилович Криворотов меня очень уважает и всегда благодарит за поддержку и активную гражданскую позицию, называя почетным гражданином. У меня много грамот от КПРФ за участие в партийных и прочих мероприятиях нашего района, а ЦК КПРФ наградило меня памятной медалью «Дети войны». Весной мы всем нашим большим коллективом партийцев побывали в Краснодоне, в музее «Молодой гвардии» в ЛНР, и мне было очень интересно посетить такое знаковое место. Я очень поддерживаю нашу страну, поддерживаю нашу армию – раз в месяц, когда получаю пенсию, отдаю нашим местным волонтерам, покупающим для фронта все необходимое, тысячу рублей. Считаю, что любой, кто любит Родину, должен это делать.

 Большую жизнь я прожила – все в ней было: и война, и тяжелая работа, и дети, и семья, и серьезная беда, и большая общественная деятельность в совсем уже зрелом возрасте. Ведь, слава Богу, до таких годов дожила!

 – Юбилей праздновать будете? – спрашиваю я.

 – Конечно, – отвечает Лидия Кирсановна. – В кафе пойдем. И гармониста обязательно позовем – чтобы все мои любимые песни для нас исполнил, а мы бы с ним спели. Какой же Юбилей без хорошей песни?

Елена Мотыжева

Все статьи