Словарь миусской балачки

 Продолжение книги о говоре, истории и культуре Примиусья. Начало - в номере 27-30.

Малороссы. 1793-1794. П. С. Паллас. «Замечания о поездке в южные губернаторства Российской империи».

 Интересен и иллюстрируемый Ревизской сказкой 1794 года древний обычай разделения крестьянской или бедной казачьей семьи в тяжелый для нее период. Трое старших сыновей Страшевских (в том числе, уже женатый и имеющий детей Лаврен) остаются обживать новые, тоже не самые безопасные (в те времена) места на Миусе, а отец и двое младших братьев идут дальше, на Кубань, в тогда еще более дикие и опасные места. Такое разделение семьи перед лицом возможных опасностей для современного человека лишено всякой логики. А вот для тогдашнего крестьянства и казачества, много веков существовавшего на окраинных территориях империи, именно разделение семьи перед лицом возможной опасности представлялось мероприятием, существенно повышающим шансы, что хоть кто-нибудь из пятерых сыновей выживет и сможет продолжить род Страшевских. Разделение семьи перед лицом опасности практиковалось и много позже, даже во времена раскулачивания и коллективизации первой половины ХХ века, когда часть крестьянской семьи моего прапрадеда Ивана Буракова (опять же, отец и двое младших сыновей) пришла из Смоленщины в Примиусье, спасаясь от насильственного выселения в Сибирь. В то время, как старшие сыновья ушли на территорию нынешней Беларуси, осев сравнительно недалеко от прежнего места жительства...

 Подтверждает малороссийское происхождение семьи Страшевских и судьба их дочери Дарьи. В Ревизской сказке указано, что она была выдана замуж в слободе Алексеевке за малоросса. Учитывая, что браки в те времена обычно заключались обычно между членами одного сословия или представителями одного народа и одной веры, вероятнее всего, что и Дарья была отдана именно за «своего». То есть, за казака-малоросса – такого же выходца из Малороссии, как и сами Страшевские.

 По информации Николая Дядиченко, фамилия Страшевских, в конце XVIII века проживавших в принадлежавшей семье войскового атамана Алексея Иловайского слободе Алексеевке, с началом XIХ века встречается уже и в Ревизских сказках по слободе Матвеев Курган. Это означает, что и Матвеев Курган, так же основанный Алексеем Ивановичем Иловайским в 1780 году, заселялся, в том числе, малороссийскими семьями, первоначально проживавшими в Алексеевке.

 Здесь можно провести еще одну параллель между кубанским и миусским казачеством, опять же проиллюстрировав ее судьбой семьи малороссов Страшевских. Если ушедшая на Кубань часть рода – отец и двое младших сыновей – осталась личностно свободной и никогда не узнала крепостной зависимости, официально став частью вольного Кубанского казачества, то четверо старших детей Семена Васильевича и все их потомки уже в течение следующих трех десятилетий в полной мере познали на себе все тяготы крепостного права, попутно пережив в 1818-1820 годах еще и одно из самых серьезных крестьянских восстаний на юге страны с центром в Голодаевке (ныне – село Куйбышево Куйбышевского района). Главной причиной которого стало именно закрепощение миусских малороссов, считавших себя потомственными казаками и на этом основании – свободными людьми; и официальное низведение их до уровня рабов – прикрепленных к земле бесправных крепостных крестьян, полностью зависящих от воли того помещика, на участке которого они когда-то имели несчастье поселиться…

 Второй важной страницей истории Примиусья, оказавшей серьезное влияние на формирование и распространение миусской балачки, стали политические и административные изменения первой четверти ХХ века. За прошедшие к тому времени с момента массового переселения малороссиян на Миус полтора столетия, жители Примиусья совершенно адаптировались к жизни на территории донского края и, судя по данным переписи 1897 года, этнически относили себя к русскому народу. Но только к малороссийской его ветви, учитывая, что в Российской империи к русским официально относились сразу три народа: великороссы, малороссы и белорусы.

 Живущие на Миусе малороссы и сами себя называли русскими, и свой малороссийский говор считали наречием именно русского, а не какого-то другого языка! Учитывая, что на малороссийском диалекте к тому времени официально разговаривало 29,5% населения Области Войска Донского, малороссов, считавших себя русскими, на Дону было очень много! Большая часть из них, согласно тогдашним статистическим документам, проживала именно на территории Таганрогского (бывшего Миусского) округа.

 Поэтому после крушения Российской империи в 1917 году для абсолютного большинства этих людей стало полной неожиданностью не только внезапное превращение их из русских, пусть и малороссов – в каких-то неведомых им «украинцев», но и передача Москвой их родной земли вместе с ними в состав сначала Донецко-Криворожской республики, а затем – Украинской СССР. Как сообщается в сборнике «Матвеево-Курганский район: главные вехи», изданном Администрацией Матвеево-Курганского района в 2023 году, подавляющая часть населения Таганрогского округа отнеслась к произошедшему крайне отрицательно. В числе не воспринявших новое административное деление были и представители местной власти: конфликт между региональной властью (выступавшей за подчинение Примиусья и Таганрога России) и федеральной (ратовавшей за передачу этой территории Украине), бушевал почти два года, самый большой вред нанеся именно простому населению на местах. Нормальное государственное управление в Таганрогском округе в течение многих месяцев фактически было потеряно, а на всей его территории до самой весны 1922 года вспыхивали антисоветские восстания и даже действовали повстанческие отряды, пользовавшиеся активной поддержкой местного населения. Недовольного как повсеместно развернувшимся насильственным переводом на украинский язык повседневного общения, газет, вывесок, официальных документов и обучения в школах, так и проводившейся в это же время внутренней политикой военного коммунизма и продразверстки. Еще одной серьезной причиной массового сопротивления украинизации со стороны жителей Примиусья стало то, что в РСФСР сельское население материально поддерживалось лучше, чем на Украине.

 Наглядное проявление массового нежелания миусских малороссов считать себя украинцами, можно найти в сборнике результатов переписи населения Таганрогского округа Донецкой губернии за 1920 год. Где сообщается следующее: «В каждом уезде нашлась одна или две волости, где обследование [национального состава населения] не удалось провести благодаря бандитам, которые или совсем не допустили регистрантов до переписи, или уничтожили материалы, если переписи были произведены».

 Когда через три года, в 1923 году, Вседонецкая перепись населения все-таки была проведена, то она (вероятнее всего, с большими допущениями) показала следующее: «Из 72,3% украинского населения говорит по-украински лишь 124 253 человек, что составляет всего 44,6% от населения Таганрогского округа. Чистых украинцев в Таганрогском округе почти не имеется, а та группа, которая указана в графе «украинцы», фактически является населением, ассимилировавшимся с русским населением и говорящим на смешанном русско-украинском языке». Тем не менее, насильственная, вопреки мнению жителей, украинизация продолжалась на Миусе до октября 1924 года. Когда большая часть дореволюционного Таганрогского округа, а с ним – и все живущее на этой территории малороссийское население, были переданы обратно в состав России. И Примиусье вместе с его жителями (две трети которых, по данным переписи 1923 года, составляли вовсе не украинцы, а малороссы!) наконец-то вернулось в свою родную гавань, снова став частью Русского мира.

 Насколько русскими считают себя носители балачки, можно судить по довольно распространенному в миусских семьях всю вторую половину ХХ и даже в начале XXI века диалогу стариков и молодых:

 – Надо б зъиздыть на Украйну, до родичив! Казалы, шо на нидили потеплие. Так и зъиздымо!

 – Баб, а ты чего, украинка, что ли? Раз не по-русски разговариваешь?

 – Яка я тоби украинка? Я – руська! И батько мий, и маты – уси руськи булы! Украинцы – цэ ти, шо щас на Украини живуть, та по-украиньски балакають. А мы – руськи!

 – Баб, так и ты ж сейчас по-украински разговариваешь!

 – Якый же цэ украинський? Украинський – цэ мова, а в нас – балачка. Балачка – руська!

 Этот реальный диалог интересен выводами, которые из него можно сделать. Прежде всего, о том, что малограмотная женщина, говорящая на малороссийском диалекте и, очевидно, не отрицающая того, что она является потомственным носителем малороссийской культуры, заявляет о себе, как о русской, чьи предки были именно русскими людьми! То есть, ее представление о русском народе, как трех ветвях одного большого этноса: великороссов, малороссов и белорусов, полностью согласовывается с концепцией «Большой русской нации – Триединого русского народа», живущего от Белого моря до Черного. Которая в Российской империи c XVII века обладала официальным статусом, и была упразднена лишь большевиками, проводившими политику интернационализации и коренизации.

 В итоге которой новая власть на польско-европейский манер сама «перекрестила» в «украинцев» вчерашних малороссов; отобрав у самоназвания Малороссии ее «русский» корень – «Малая РОССИЯ». После чего ХХ-й, а за ним – и XXI-й век на территории Украины и вовсе по-живому начал отделять бывших малороссов от других русских и от самой русской цивилизации: то искуственно образовываемыми границами, то искуственно создаваемой историей, то искуственно формируемой на основе уже польского корня «мовой», которой заменили балачку – исконное малороссийское наречие русского языка…

Елена Мотыжева
(Продолжение следует).

 

Все статьи