Окончание рассказа Владимира Москаленко, посвящённого духовному поиску человека, отмаливающего грехи своих близких.
И через неделю, как и было обещано, отец Сергий вручил Егору листки с текстом молитв, добавив, что после «Иисусовой молитвы» можно просить Господа и своими словами, которые сердце рождает. Ещё напутствовал, что нужно и важно укреплять молитвы делами добродетельными.
С этим и приступил Егор к трудам духовным. Имея свою пасеку, стал он, стремясь к милосердию и делам добродетельным, носить медок немощным и старым людям, да и деток малых, каких знал, потчевал обильно. Взамен же не брал ничего. Молился и за дочерей и за Мишку с Аришкой. Отдельно же молился за душу внука, который замер в утробе дочери, и за того, которого раньше погубила абортом, не исключая теперь прямую связь меж их судьбами. Знал уже: не делит Господь людей на живых и мёртвых — для Него все люди – живые. Молился, в основном, на ночь, зажигая пред распятием Христа и пред иконкой Божьей матери свечу, — молил их каждый вечер, неделю за неделей, месяц за месяцем, готовый молить до конца дней своих. Но всё же просил Господа подать знак о милости своей ещё своей при жизни… Ибо годы его наворачивались: было уже под семьдесят.
Через год молитв перестали ему видеться во снах уносимые за пазухой, спасаемые им младенцы… И это было добрым знаком. А через другой год заметно изменилась и дочь Ольга — стала мягче к нему. И будто возвращалась в её душу любовь, вытесняя силы зла, разом заселявшие и пожиравшие души, покинутые Господом в результате грехопадения. И это было вторым добрым знаком. И понимал Егор, копошась в надежде, словно пчела в сладком нектаре, что труды его не напрасны были, что не в пустоту они.
Часто человек в делах своих мирских, в суете жизни, к стремлении к цели, старается выбрать прямой путь. Но искать надо путь не прямой, а правильный, ибо не всегда правильный путь — прямой. Если кто-то оказался на высоченной древней башне и ему приспичило быстро спуститься вниз, то ведь самый прямой путь — через окно вниз. Но он – неправильный. А правильный путь — это выход, пусть даже на тёмную и крутую винтовую лестницу, пусть даже очень длинную, с высокими, неудобными ступенями… И ещё: часто человек, выбравший прямой путь, похож на пчелу, которая рванулась на волю через стекло… Так что ищи путь правильный, а не прямой. А иногда нужно просто дать людям свет, и тогда каждый сам отыщет свой путь.
Вот так и Егор, забравшись на крутую гору своих лет, стал, как бы отслеживая обратные шаги жизни, пытаться осмыслить правильность прожитого — правдивость, справедливость дел и слов своих, и прочую блажь. И кривило иной раз от того осмысления, а иной раз – успокаивало. Ибо сказано: «На Руси честных нет, но все – святые».
И когда миновал год третий, — опять же незадолго до Рождества, — явился Егору очередной дивный сон, но в этот раз – понятный и радостный. И не сомневался даже, что вещий он. А видел он, как в ночи непроглядной, открылось в небе окно круглое, будто глядел из колодца глубокого на круг солнечного неба с краями лучистыми. И в этом окне круглом — мать его покойная… А обок её, с двух сторон, два дитя в белом — они улыбаются ему и приветливо ручками машут. А на груди их — крестики деревянные на ниточке! А мать и говорит: «Это же, сынок, души внуков твоих не родившихся — Святослав и Богдан. Правнуки мои! Теперь мы вместе. Спасибо тебе за молитвы, а Господу — что услышал их. Теперь крещёные они и имена у них есть. Радуйся, сынок! А на могилку мою всё же сходи. Покосилась гробничка на ней».
И смеялся Егор во сне, радостный, и плакал от той радости. И проснулся, смеющийся и плачущий… Кто б увидел — решил бы, что спятил! И этим же днём — воскресенье было — поспешил в церковь, к отцу Сергию, поделиться чудом явленным и радостью. А тот, видя его состояние и сразу поняв, чем рождено оно, ещё издали стал улыбаться и говорил навстречу:
— Да знаю, знаю… Святослав и Богдан.
— Да откуда же знаешь, батюшка?! — опешил Егор и даже оглянулся непроизвольно — не подсказал ли кто?
Помолчав, с грустной улыбкой отец Сергий ответил загадочно:
— Так ведь… обещал же я помочь в скорбях ваших. И слава Богу… И не спрашивайте более. Святые Таинства Церкви Вам ни к чему…
***
По весне сходил на кладбище — на могилку матери. И точно — покосилась гробничка на ней. Гробничку эту он своими руками ладил, и в прошлую весну ровнёхонько ведь стояла… Поправил.
А по пути домой стал, как бы ни с того ни с сего, подумывать о том, как бы при жизни своей приготовить и себе ладное надгробие. Последнее время частенько побаливало сердце. Глотал какие-то таблетки, да толку мало было. «А вдруг, как приберёт меня Господь в мир иной, кто будет голову морочить с надгробиями всякими? Крест если поставят деревянный — и за то спасибо». Да и не хотелось никого беспокоить этой морокой. К тому же задумал он надгробие себе такое заказать, какое сам мысленно рисовал…
Долго не решался. Сомневался, можно ли так — самому себе, при жизни? А всё же решился. Но в мастерской по изготовлению памятников, куда он обратился, этому решению его даже не удивились… И ладно.
Уже через месяц всё было готово: на прямоугольной стеле из угольно-чёрного мрамора, — как и положено, — гравировка его портрета, фамилия, имя, отчество и — лишь дата рождения. С учётом того, что дату ухода из жизни — потом. По уголкам стелы — виньетки замысловаты. А вот на надгробной плите, — что при задумке было особенно важно, как напутствие живым, — гравировкой было изображено распятие Иисуса Христа и надпись: те самые слова, спасительные для него и, как полагал, для всех людей, — слова, явленные ему Небом в том давнем, дивном, вещем сне, накануне которого, стоял он на обрывистом берегу Миуса с грудной, хворой дочкой на руках, глядя на золотистую полосу солнечного заката, и слёзно молил Бога забрать его силы и отдать дитю умирающему:
«В Бога верующий,
С Богом не расстаётся.
В Бога верующий,
И Богом не забыт».
Владимир Москаленко
Все статьи